— Боб. Но вы это уже знаете. Впрочем, я вас тоже уже знаю.
Боб повел Марка и Беллу в глубь комнаты. Небо над ними стало светлеть, а сзади Лаура и Гарри безуспешно пытались пробиться сквозь невидимую силовую стену, которой Боб отгородился от них.
— Признаться, вы меня удивили, — продолжал Боб. — С вашими мамами будет все хорошо. А специально для вас я проведу одну интереснейшую экскурсию, которой удостаиваются очень-очень немногие.
Марк и Белла не успели ничего сказать и ничего подумать, как оказались в уже знакомом розовом тумане.
Глава 16
Туман рассеялся окончательно. Но окружающее само по себе было нечетким и постоянно меняющимся. Причем и Марк, и Белла видели его по-разному. Боб движением головы предложил им следовать за собой, хотя этого и не требовалось. Они плыли в пространстве вслед за ним помимо своей воли.
— Это моя фабрика грез, — с довольным видом хозяина сказал Боб. — Здесь проектируются новые миры, которые я потом передаю Председателю и Фреди, и здесь же я уничтожаю некоторые старые. И, кстати, сегодня нужно уничтожить три таких мира.
Марк и Белла вслед за Бобом летели мимо больших пузырей, которых здесь было, по всей видимости, около сотни, пока не влетели в один из них, такой же по размеру, как и остальные, но более красный.
Внутри пузыря Марк увидел подобие физической лаборатории, а Белла — что-то похожее на операционную. Существо, которое встретило их, они тоже видели по-разному. Марк видел фи-фона с головой орла и лапами льва, Белла же видела большую говорящую курицу.
— Это Ципломен. — представил существо Боб. — Он введет вас в курс дела.
— Я проектировал физику, — сказал Ципломен, осмотрев юношу и девушку своими птичьими глазками. — В моем распоряжении изначально был мир, состоящий из множества событий-вспышек, которые, как казалось, были хаотичными. И нужно было сделать так, чтобы они перестали казаться хаосом. И тогда я придумал вероятность.
— Что вы придумали? — невольно вырвалось у Марка.
— Вероятность, — с гордым видом повторило существо, — благодаря ей любой хаотичный набор событий можно подогнать под любые законы. Лишь бы таких событий было много. Тогда каждое отдельное событие может не подчиняться закону, — но среди большого числа событий всегда можно найти такие, которые в среднем будут соответствовать любой закономерности.
— Это как с монеткой, — вставила Белла, которая начала привыкать к ощущению невесомости. — Каждый раз может выпасть что угодно, но при большом количестве бросков число выпавших 4 орлов и решек примерно одинаково.
— Да, именно так. А еще вероятность — источник энтропии для самодостаточных систем.
Пока они говорили, на внутренних стенках пузыря показывались картинки из жизни данного, очевидно, мира. Виды были красивыми, но какими-то холодными и отстраненными.
— Живые существа этого мира перестали в нем нуждаться, они разорвали цепь перерождений. Кто сам, а кому и помогли, — продолжил Боб. — Теперь этот мир не нужен, он свое отработал. И если никто не возражает против того, что я властелин этого мира, — я его выключаю.
Боб, пристально вглядываясь в лица Беллы и Марка, взялся за подобие рубильника и, выждав секунду, опустил его. Изображение мира пропало, и вместо него появилась зияющая холодная дыра.
— Приступай к следующему проекту, — буднично сказал Боб Ципломену.
— Конечно, — ответил тот, — и у меня уже есть одна гениальная задумка, еще более гениальная.
Втроем они вылетели из неуютного пузыря.
— Эта курица много о себе воображает, — сказала Белла.
— Это точно, — согласился Марк.
Затем они влетели в другой пузырь, мир которого казался гораздо более уютным, чем предыдущий. На его стенках отображались взрослые и дети, и все были счастливы.
— Акропус, инженер этого мира, — представил Боб кентавра, который переминался перед ними с копыта на копыто с виноватым видом.
Для Марка у Акропуса над лошадиным крупом возвышался человеческий торс, когда-то мощный, но старчески дряблый сейчас. Кентавр бросал взгляды, полные любви и умиления, на картинки из жизни своего мира и внимательно всматривался в лицо Боба, пытаясь угадать его намерение и томимый мрачным предчувствием.