Ослепленный своими чувствами, эгоистичными, как часто свойственно молодости, полный твердой решимости придерживаться кодекса «настоящего мужчины», он тогда не думал о том, что такие слова могли ранить женщину, принадлежащую совсем другому миру. Было куда проще считать, что Даная его предала из гордыни и тщеславия, может, еще и променяла на другого – она же намекала на скорое замужество!..
Да, у их любви вряд ли было будущее. Но она могла закончиться совсем иначе.
Все это время он не позволял себе даже допустить возможность того, что виноват перед Данаей.
Но теперь...
Инерис тоже чужая здесь. И судя по ее реакции, нередко находит его слова оскорбительными. Но, в отличие от Данаи, не замалчивает проблем, не прибегает к намекам, а прямым текстом говорит о том, что ее не устраивает и почему. Его это бесило поначалу, он привык отмахиваться от женских слов... Но по мере того, как проникался к наследнице неохотным уважением, начинал и прислушиваться к ней.
К Данае он, возможно, тогда не прислушался бы. Она же лишь слабая женщина, которой самой судьбой предназначено угождать мужчине!
Инерис бы за подобное заявление как минимум наградила его пинком. А Даная… просто ушла. Тихо, молча, незаметно.
Ассаэр вдруг понял: его сейчас не хотели уколоть, не хотели задеть. Инерис обронила эту фразу так же спокойно и бездумно, как он ронял свои поддразнивания, порой оскорбительные.
Она всего лишь сообщила то, что казалось ей прописной истиной.
Как всегда делал он.
В этот миг он был близок к тому, чтобы возненавидеть Инерис Ламиэ.
Но начать, пожалуй, следовало с себя.
Инерис пожалела о сказанном в ту же секунду. Взгляд демона вдруг сделался потерянным, заметался с камня на камень. А затем из синей глубины зрачков обжигающим гейзером поднялось страдание.
Смотреть на такого Ассаэра оказалось неожиданно больно. Она привыкла видеть его уверенным, даже излишне уверенным в себе, этакой непоколебимой огненной горой, которая постоянно дымится и неизвестно когда рванет. А сейчас он сомневался – в самом себе.
Словно по незыблемому граниту поползла трещина.
А потом он и вовсе отвернулся, лишь бы не смотреть на нее.
– Я сказала лишнего, – тихо произнесла Инерис. – Мне жаль.
Демон вздрогнул, но так и не повернулся.
Она поневоле вспомнила слова огненного мага – «Он тебя слушает. Спорит, бесится, но слушает». Тогда она отмахнулась, но, возможно, Сэ'Тха'Дарр был не так уж неправ.
Не хотела задеть, но задела. И явно куда глубже, чем можно было предположить. Могла бы и промолчать – слышала же от старейшины о том, что когда-то была некая "другая"... Взяла и с легкостью разбередила старую рану!
И что делать? Что еще сказать?
Но ведь этот демон не знает цену словам, он сам с легкостью бросается колкостями, граничащими с оскорблениями...
Зато он знает цену действиям.
На запястье Ассаэра вдруг легла тонкая рука – темнее, чем у Данаи, но такая светлая на фоне его кожи.
– Я надену дакха, – тихо произнесла леди Инерис Ламиэ, резко вырвав его из круговорота воспоминаний. И, не дав ему толком удивиться, тут же прибавила: – Но я не желаю, чтобы ты вновь смеялся надо мной. Если это такое комичное зрелище – спокойно, нормально скажи, что я делаю не так. Объясни, я исправлюсь. Я не настолько упряма, чтобы из гордости пренебречь дельным советом.
Ассаэр распознал в этих словах одновременно упрек и попытку примирения.
Он обернулся – и увидел в пытливо вглядывающихся в него глазах стального цвета одновременно надежду и беспокойство.
– Я понял тебя, – сказал он, радуясь, что леди-наследница в кои-то веки сдержала свое любопытство и не стала ни о чем расспрашивать.
Ассаэр вздохнул и, перебарывая себя, понимая, что сказал недостаточно, прибавил:
– Возможно, я тоже наговорил лишнего. Возможно… нам стоит научиться спокойнее общаться друг с другом. – Слова давались тяжело. – Я тоже порой высказываю разное, княжна. И, как правило, вовсе не из желания тебя задеть или оскорбить. Но… эй!
Инерис от изумления оступилась и едва не села прямо на горячие камни дороги.
Ассаэр подхватил ее за локоть – привычно, быстро, не задумываясь.
На душе стало легче.
– Спасибо за эти слова, – серьезно отозвалась она, склонив голову набок. – И, Ассаэр... пожалуйста, в будущем обсуждай со мной то, что мне нужно знать. Больше не ставь меня перед фактом и не говори, что "яжеженщина". А я постараюсь не набрасываться на тебя зря и не усматривать в каждом неосторожном слове попытку оскорбить.
Демон молча кивнул, и они одновременно отвели взгляд, ощутив неловкость.
– Пойдем дальше? – предложил было Ассаэр, когда пауза уж слишком затянулась.
К его удивлению, Инерис покачала головой.
– Сперва достань эту свою душегубку, – ворчливо велела девушка. – Надо хоть немного к ней привыкнуть, иначе весь ваш маскарад пойдет насмарку, да и чужачку во мне мигом вычислят.
Демон невольно усмехнулся, снимая с плеч мешок.
Ассаэр чувствовал себя немного странно, помогая ей поправить платок. Настоящее повлияло на прошлое, нывшее, как старая рана перед грозой; прошлое, открывшееся вдруг с нового ракурса, повлияло на настоящее...
Но главное – каким-то немыслимым образом, после всего сказанного, они ухитрились прийти к взаимному пониманию.
Глава 8
У женщины, лежавшей в постели, сбилось дыхание. Тихое и размеренное прежде, оно стало более частым и шумным.
Она не вздрогнула, не дернулась, просыпаясь. Только медленно открыла глаза красивого фиолетового оттенка.
Они достались ей от бабушки, редкой красавицы, но дочери, к сожалению, не перешли. Впрочем, возможно, передадутся ее детям…
Впервые мысли о прошлом не тяготили. До сих пор к любым мыслям об Инерис примешивался суеверный ужас, что за них ее может постигнуть чужая кара.
Но не теперь.
Это ее дочь, ее чувства, ее жизнь. И благодаря одному пугающе сильному магу, они вновь принадлежат только ей, ей одной.
Воспоминания на миг омрачили до сих пор красивое лицо – легкость, с которой маг удерживал ее, жестокость, с которой допрашивал, вытаскивая на поверхность потаенное, сокровенное… Страшная кровавая магия, такая виртуозная...
Видимо, такова цена помощи Кэллиэна Дэтре.
У нее пока не было возможности прийти к единому мнению касательно его вмешательства. Но теперь, когда туман наконец развеялся, ей это наверняка удастся.
Скрипнула дверь, и в следующий миг леди Дженис спокойно улыбнулась, глядя на тут же подскочившего к постели слугу и друга. В янтарных лисьих глазах такое облегчение, что и без расспросов ясно, как он волновался за нее.
Разум наконец пробудился и жаждал пищи. Мысли больше не путались, не одолевала слабость, глаза не норовили закрыться.
И дышать было легко, как никогда.
– Сколько я пролежала здесь, Ласс? – медленно спросила леди Дженис, сознавая, что времени должно было пройти немало – она чувствовала сильную слабость, мышцы на руках задрожали, когда она попыталась сесть в постели. Ласс тут же поддержал ее под спину, подставил подушки. – Сколько времени прошло с моего... последнего разговора с Кэллиэном Дэтре?
– Я не вел счета, миледи, не до того было. Порядочно. Больше двух недель, а точно – как знать? Я немалую часть этого времени провел в местных лесах.
Искал травы для нее и добывал еду. Леди Дженис улыбнулась и погладила своего слугу по щеке.
– Как вы себя чувствуете? – негромко спросил он.
– Сносно – и за это я должна благодарить тебя. Как и за то, что вообще пришла в себя. Но если прошло уже больше двух недель… – тут же переключившись на прежнюю тему, женщина задумалась, что-то подсчитывая в уме. – Были вести с юга? Срок уже подошел...
Рыжеволосый оборотень с сожалением покачал головой.
– Только лорд Дэтре выходил однажды на связь. Я принял вызов, вытерев платком капельку вашей крови. Вы помните что-нибудь об этом?