К нему тоже присматривались. И даже с первого момента, как только Дмитрия привезли в палату, и у него завязался пикировочный разговор с медсестрой.
– Ты кто вообще? – словно допрос начал номер один.
– Странный вопрос, – усмехнулся Дмитрий. – Гражданин я! Гражданин Российской Федерации. А еще – я больной! А ты следователем или дознавателем здесь пристроился?
– Не угадал! Чем по жизни-то занимаешься, спрашиваю? – не унимался.
– По жизни, говоришь? – опять усмехнулся Дмитрий. – Странное словосочетание! По жизни я ничем не занимаюсь, я по ней иду! А специальность моя – водитель! Устраивает?
Номер один, чувствуя очевидную иронию в словах Дмитрия, не унимался номер один.
– И кого же ты водишь? – спросил он, видимо, включая чувство юмора.
– Есть такая профессия, довольно распространенная, между прочим, во-ди-тель! Неужели не слышал? – опять поддел Первого Дмитрий. – А вожу я «Ураган». Есть такой многоосный и большегрузный тягач. Тоже не слышал? Так теперь, может, и о себе кое-что расскажешь? А то все разговоры в палате вокруг меня вертятся.
Дмитрий опять, насколько мог, оглядел палату, не вовлекая в этот процесс загипсованную шею. Он увидел, что коллеги по несчастью, оказавшиеся с ним в этой больничной палате, к разговору прислушивались, но вступать в него не желали. Почему так, Дмитрий не понимал. Будто опасаются чего-то? Что же здесь произошло? Ведь не я же оказался причиной столь напористой агрессивности Первого и глухого молчания остальных? Однако начинать следует с Первого, коль он уже проявил свою активность и даже голос подал, ухмыльнулся про себя Дмитрий. Для начала пусть ответит на заданный мною вопрос, я подожду.
– Ну, сварщик я. В автоколонне. – Дождался ответа Дмитрий.
– А звать тебя как? Не номером же «один» величать? Или это секрет? Да и насчет сварщика, похоже, ты слукавил. Не верится, что-то… Видимо, это опять секрет?
– А тебе всё надо знать? Мы тут все под номерами, и ты успокойся! Сварщик или космонавт – всё едино! У каждого свой номер, но я в этой палате единственный ходячий! – похвастался Первый.
– Странно! – удивился Дмитрий. – Лежишь в травматологии, а дефектов не нажил.
– Тебе-то что! У меня желчный пузырь… На «скорой» привезли, но надумали с операцией повременить, консервативно подлечить. В экстренной хирургии места не нашлось, а в плановой хирургии в очереди и своих выше крыши. Потому я здесь и оказался. Ничего, я не жалуюсь! Раз не гонят, то и лежу, где положили. Ну что, удовлетворился? Тогда не приставай к людям.
Дмитрий последовал его совету. В его планы никчемные перебранки не входили.
Однако очень скоро №1 опять задел Дмитрия, которому и болтать-то не хотелось – мучила затылочная боль.
– Ты за кого? За красных или за белых? – громко и уверенно запросил со своей кровати Первый.
– Странно слышать… – удивился Дмитрий. – Такое впечатление, будто вы здесь со времён гражданской войны лежите. Неужели лечение совсем не помогает? Или настолько понравилось?
– Ты зубоскалить-то кончай! Прямо отвечай! – стал с очевидностью заводиться №1.
– А чего ты, собственно, переживаешь? Может, я дальтоник!– усмехнулся Дмитрий, демонстрируя спокойствие. – Видимо, и впрямь палата №6! Удивляюсь, что значится травматологией, а не психиатрией. Ты-то сам, Первый, какого цвета?
– Брось, парень, мне мозги ковырять! Водитель не может быть дальтоником! Не хочешь добровольно признаваться, так я и сам тебя расколю! На это немного времени потребуется. А потом, как говорят, извольте! Ладно, лечись пока…
– Это ты тут всех своей любовью к цветам радуги запугал? Никто, кроме тебя, до сих пор не пикнул? Спящими притворяются… – не сдержался Дмитрий. – И напрасно ты режим нарушаешь! Это может повредить желчному!
Неизвестно, чем бы закончилась разгорающаяся перепалка, но в дверях показалась медсестра с неким посетителем. Она кивнула в сторону Дмитрия: «Вон он, у окна. Койка №2».
Посетитель уверено прошел вперед, энергично выхватил стул от стола, стоявшего в центре палаты, уселся с папкой для бумаг, разложенной на коленях, и только после этого поздоровался с Дмитрием, нисколько не смущаясь его состоянием и положением.
Посетитель оказался следователем прокуратуры и интересовался аварией, в которую три дня назад попал Дмитрий. Дмитрию на его вопросы о жене он ничего не ответил, лишь сам расспрашивал о погоде, о дороге, о качестве ее покрытия, о состоянии здоровья Дмитрия до поездки, о степени его усталости. Он привычно что-то записывал у себя на коленях. Потом начинал сызнова – о принимаемых лекарствах, о техническом состоянии автомобиля и его поведении на дороге, о прежних проколах шин, не принимал ли спиртные напитки и пр. Потом неискренне пожелал скорейшего выздоровления и вышел, не водворив стул на место.