Упитанный сосед под номером три слева от Дмитрия, часто стреляющий глазами по сторонам, ранее молчавший, приглушенно спросил с интонацией, претендующей на доверительность:
– Тебя посадить хотят, что ли?
– Напротив! – с усмешкой возразил Дмитрий. – Вот, предложили не посидеть, а полежать!
– Шутишь? А ведь он не просто так старается, всё выспрашивает…
Странно, подумал Дмитрий, мне и в голову мою раненую столь простая мысль не приходила. Понятно, что раньше мне было не до этого, сознание-то вернулось недавно, и всё-таки! Ведь легко подберут статейку и сразу прилипнут, начнут мне «помогать»! Тогда только отстегивай…
«Кстати, где наши деньги? – впервые забеспокоился Дмитрий. – Где наши с Алёной документы, документы на машину, вещи? О боже! И где несчастная «японка»? Не суждено ей было долго по нашим дорогам бегать. И об Алёне этот орёл ни единым словом не обмолвился. Юлил-юлил, но так ничего и не прояснил. Мол, в другой больнице она, вы всё равно здесь ничего не знаете. Хоть телеграмму дочкам отослали-то? Сказал-то, что отослали, но можно ли ему верить?»
Дмитрий всё глубже погружался в состояние затягивающего напряжения и тревоги. Беспомощность сильно тяготила грозящими последствиями, но перехватить инициативу у чрезвычайных обстоятельств он пока не в состоянии.
Одолеваемый невеселыми мыслями, Дмитрий погрузился в тяжелый сон, не прерванный даже очередным уколом шумной медсестры.
Глава 18
Утром Дмитрий не ощутил сколько-нибудь заметного облегчения ни со стороны своих травм, ни со стороны терзающих душу тревог, навалившихся в связи с недавней аварией, неизвестностью и беспокойством о жене. Тем не менее, некоторые хозяйственные неурядицы, связанные с отсутствием посуды, белья и туалетом, играючи устранила другая медсестра, заступившая на свой пост утром. Она в значительной степени облегчила существование Дмитрия, но лишь здесь, на больничной койке, а не вообще. Он с помощью следователя кое-что уже вычислил в произошедшем с ним, но до сих пор ему никто ничего не рассказал и не объяснил.
Лечащего врача он так и не увидел, а ведь так нужно хоть в первом приближении выяснить перспективы своего пребывания в больнице. Вон, уже объявили обход начальника отделения. «Всем лежать на местах!» – приказала торопливо заглянувшая в палату медсестра. И боли почему-то не проходят. Хотя бы обезболивающее дали…
«Сколько здесь придется лежать? Ведь меня дожидаются важнейшие дела, хоть и очень неприятные. И что же, в конце концов, сейчас с Алёной? Где она? В каком состоянии?»
– Сестричка, – просипел хриплым шепотом дед, значащийся под номером шесть. – Рассказала бы ты нам, что на белом свете творится! – он второй час лежал под капельницей, не ворочаясь, как и Дмитрий, и производил впечатление разумного, еще крепкого семидесятилетнего старика, которого лишь болезнь сделала беспомощным. Надо думать, на непродолжительное время.
– Ой, дедуль! Оно тебе надо! – весело отозвалась медсестра, продолжая сортировать шприцы на подносе и вгонять их, кому следует, сверяясь со списком назначений.
– Да, как же, дочка? Дети, внуки, правнуки… За всех сердце болит… Теракты продолжаются. И не понять, что этим террористам везде нужно? Словно играют они с нами… И сами, вон, подрываются и людей убивают. А зачем – не говорят, требований не предъявляют. Как же с ними покончить? Чего им надо? Может, мы и дали бы! – Его тело затряслось в надрывном кашле, хотя рука с иглой от системы даже в это время плотно прижималась к подложенной под нее подушке.
– Дедуль, уймись! До выборов далеко! Кому они теперь нужны, эти теракты? – успокоила медсестра.
Дед освободился от приступа кашля, вытер глаза рукавом свободной руки, несогласно потряс головой, но промолчал.
Тихо, тем самым, подчеркивая обращение лишь к старику, накачанный парень студенческого возраста под номером четыре сообщил деду, показывая на свой телефон с большим экраном:
– Ну, дед, и чутьё у тебя! Без теракта вчера и впрямь не обошлось. Давненько нас этим не беспокоили.
– Что? – захрипел дед. – Ты громче, сынок, мне в ухо надо…
– Говорю, что в новостях действительно пишут о новом теракте. В метро. Оно и понятно! Того гляди, население расслабится! А уж тогда…