День 27 августа кончался, и на ночь сделали перерыв. С утра 28-го начались проверки автоматики, а в здании «ДАФ» группа Духова приступила к окончательной сборке «поршня» — плутониевого заряда РДС-1… По графику сборка должна была начаться в 16.00, но запись о ее начале в диспетчерском дневнике приходится на 17.00. Что ж, в целом, как видим, график более-менее выдерживался.
ФИШМАН входил в состав строго ограниченной группы сотрудников КБ-11, которую возглавляли Харитон, Щелкин, Духов и Алферов. Руководители и члены этой комплексной группы из ученых, инженеров и рабочих проводили в «ДАФе» завершающие операции окончательной сборки, вывозили РДС-1 на свет божий, устанавливали на Башню и приводили в полную готовность к подрыву. В подчинении у Фишмана была и собственная группа слесарей завода № 1 КБ-11.
Утром 28-го августа в «ДАФе» побывало самое высокое руководство — Берия с заместителем министра внутренних дел СССР Кобуловым и секретарем Спецкомитета Махневым. «Над душой» у оружейников никто из них, впрочем, не стоял, но естественное чувство озабоченности, да и — надо полагать — простое человеческое любопытство привело Берию и его окружение в «ДАФ» хотя бы на некоторое время.
Работы шли без перерыва. Почему-то особенно нервничали Алферов и Комельков, и у Фишмана с Алферовым случился какой-то конфликт. Суть его уже навсегда останется тайной, но то, что Давида Абрамовича поддержал Щелкин, известно из записей самого Фишмана. А, зная характеры Алферова и Фишмана (да и Щелкина), легко можно догадаться, что объективно был прав именно Давид Абрамович.
Поводов для проявления «нервов», конечно, хватало. «Тонкая» сборка РДС-1 в «ДАФе» началась с окончательной сборки «поршня» с плутониевым ядром и нейтронным запалом. Эта внешне простая операция была записана за бригадой в составе Харитона, Духова, Терлецкого, Флерова и Давиденко и продолжалась — если взглянуть на циклограмму работ в «ДАФе» — четыре часа.
Немало.
Затем Флеров и его заместитель Дмитрий Петрович Ширшов провели замеры фона «поршня», и начался этап, обозначенный на циклограмме «Вставка поршня в центральную часть с параллельным контрольным измерением фона». Здесь работала бригада в составе Духова, Флерова, Ширшова, Терлецкого и Фишмана.
Перед установкой цилиндрического «поршня» в центральную часть (ЦЧ) РДС-1 — обнаружилась неприятная новость. На торце «поршня» при его изготовлении на заводе КБ-11 в полном соответствии с чертежом была сделана заходная фаска 1+0,2 х 45° — для удобства сборки. Такие фаски уже не один век являются стандартным элементом любой конструкции для подобных случаев. Естественно, после сборки в конструкции образовывался кольцевой зазор, который никогда и никого ни в одной отрасли техники до этого не беспокоил. Но ядерный заряд — дело особое. Он — и привычное любому конструктору «железо», но одновременно — и тонкая физическая система, где в миллионные доли секунды происходит ряд быстропротекающих и невозможных для других систем процессов. Здесь те мелочи, которые в обычной конструкции не имеют ни малейшего значения, могут повлиять (и даже — решающим образом) на всю работу и привести к отказу.
И такая важная «мелочь» выясняется в момент, когда до момента «О» остается менее 10 (десяти) часов!!! Было от чего прийти в волнение! Ведь кольцевой зазор — это как раз и есть та пустота, которая беспокоила Харитона даже в виде почти незаметных шлицов на винтах. А тут — целое воздушное кольцо в самом центре заряда!
Члены комиссии обратили на это внимание и создалась. Да понятно, что ситуация создалась, что называется — «аховая».
Описывая «историю с фаской» через сорок лет, Фишман отметил, что Курчатов воспринял новость чуть ли не как открытие. Однако такая реакция радости конструкторам из КБ-11 не прибавила. Ведь ответственность ложилась, прежде всего, на них, а точнее — она ложилась в данном случае на них полностью.
Особенно волновался Юлий Борисович. Как же он проглядел? И если уж эта фаска так нужна для нормальной сборки, то почему не оценили ее возможное влияние заранее, с отражением результатов анализа в соответствующей «бумаге»!? Харитон боялся, что кольцевая пустота на стыке урановых деталей может привести к опережению ударной волны, а это могло вызвать преждевременное задействование нейтронного запала (НЗ) и, как следствие, неполную цепную реакцию, то есть — неполный ядерный взрыв.
Это было бы катастрофой! Конечно, на отказ могли повлиять и многие другие факторы — не выявленные в силу самой новизны проблемы. Но один был бы налицо — коллективный промах разработчиков из КБ-11. Вроде бы— мелкий, но кто тут сказал бы что наверняка?