— Господи, — в ужасе выдохнул Пол.
— Как зовут вашего приятеля?
— Томас Дир.
Полицейские переглянулись, тот, что постарше, вроде бы оживился и сделал знак пересесть подальше, в укромный уголок. Они уединились, а парнишка за стойкой налил себе рюмку виски и лихо опрокинул ее. Шорт допил все, что оставалось у него в бокале, и теперь сидел, обхватив бокал, словно грел его руками.
— Инспектор Гордон, — представился тот, что постарше. — А это сержант Хемсуорти.
— Шорт. Пол Шорт. — Он полез было в карман за документом, но Гордон остановил его знаком: пусть не беспокоится, они, мол, ему и без того верят, а если понадобится, то документ востребуют сами.
— Выпьете чего-нибудь? — предложил Хемсуорти.
— Разве что чаю… — Пол поставил на стол пустой бокал.
Сержант направился к стойке, а Пол задался мучительным вопросом: наверное, все же стоило поставить в известность полицию о том, что он выяснил здесь в прошлый раз. Впрочем, вряд ли Гордон воспринял бы всерьез его заявление, что жители города Менсток проводят военные занятия, осваивают приемы ближнего боя и намереваются учинить побоище.
— Что с Диром? — спросил он наконец.
— Жив-здоров. — Гордон с горечью усмехнулся. — Легко отделался, без единой царапины. Однако сомневаюсь, чтобы ему и впрямь удалось выйти сухим из воды. Придется ему позаботиться о хорошем адвокате. — Он подозрительно покосился на Пола. — А вы случаем не адвокат?
Пол, усмехнувшись, выждал, пока Хемсуорти сядет на место.
— Нет, не адвокат. Я журналист.
Сержант, похоже, раздумывал, уж не отнести ли ему чай обратно. Должно быть, у здешних полицейских остались плохие воспоминания о встречах с представителями печати.
— Откуда вы узнали, что здесь готовится заварушка?
Шорт смирился с тем, что придется изложить дело хотя бы в общих чертах, тогда, по крайней мере, они сэкономят время на этой игре в вопросы и ответы.
— Когда я служил в "Спешл Эйр Сервис", Дир был моим инструктором. Не так давно я посетил его и обратился с просьбой свести меня с одним из его друзей. Дир оказал эту услугу, но теперь мне снова необходимо повидать того человека, — Пол вычислил следующий вопрос, словно он был написан на лбу у Гордона, и опередил собеседника: — Я не знаю ни адреса его, ни даже имени. Какой-то правительственный чиновник; имеет отношение к секретной службе или чему-то в этом роде. — Он видел, как полицейские переглянулись, оценивая значение этой информации. — Не исключено, что я распрощаюсь с журналистикой, а значит, пора позаботиться о постоянной работе. Вот я и подумал, что как бывший командос мог бы там устроиться. Надеюсь, вы меня поняли?
Как не понять, конечно, поняли. Оба полицейских уставились на дверь: в пивную вошли трое мужчин — красномордые, крепкого сложения; один из них прихрамывал. Пол догадался, что это, должно быть, участники сражения. Все трое прошли к стойке, делая вид, будто не замечают сидящих в углу посторонних.
— Есть и убитые, — тихо произнес Хемсуорти. — С обеих сторон. А уж раненых — и не сосчитать. У индусов пострадали даже женщины и дети. Один мальчик в очень тяжелом состоянии, вряд ли дотянет до вечера.
Шорт молчал, и Хемсуорти безжалостно продолжил:
И теперь бог весть, когда это кончится. Индусы жаждут отмщения. Им и горя мало, что со стороны напавших тоже есть убитые и раненые, они знают только одно: чужие ворвались ночью в их жилища, круша все и вся.
— А какова реакция другой стороны? — поинтересовался Шорт. Чем не тема, подумал он, собрать бы материал да написать. Впрочем, он понимал, что затея почти безнадежная, как показал опыт с предыдущей книгой. Ведь он не в состоянии занять однозначную позицию: станет доказывать правоту одной стороны, и в его словах и интонациях непременно прорвутся жалость и сочувствие к другой; постарается наглядно показать, к чему приводит насилие, но пафос репортажа будет снижен тем, что сам он подчас тоже видит выход в насилии.
— Они растерянны и напуганы, — задумчиво произнес Гордон. — Рассчитывали-то они совсем на другое. Им казалось, получится нечто среднее между вылазкой бойскаутов и трактирной дракой. Должно быть, фильмы с Рембо вскружили им голову. Затем наступило прозрение, когда они увидели, что вовсе не киногерою вспороли брюхо, а бакалейщику Тому и тот отдал концы у них на глазах.
— Ну а затем последует обратная реакция, — подхватил Хемсуорти. — Всеобщее возмущение: да как эти индусы посмели! Нападение будет забыто, останется в памяти лишь одно: индусы выпотрошили бакалейщика Тома, а ведь всем известно, какой это был добрый и безобидный человек. Ну а уж если индусы тем временем попытаются взять реванш да если кто-нибудь умело подогреет наших добропорядочных граждан…