– Хорошо, – кивнула я, лихорадочно соображая. Да нет, не может воспаление лёгких быть результатом отравления. – Поставьте в известность господина Ганя. Возможно, вам понадобиться его помощь.
– Слушаюсь, ваше величество. Много времени это не займёт.
Много времени это действительно не заняло. Уже скоро они оба – и Кей, и Гань Лу – снова сидели напротив меня.
– В спальне Ви Фэюя был обнаружены коричневые пилюли, не учтённые в реестре лекарств. Господин Ви утверждает, что это сонное зелье, изготовленное им самим для самого себя. Но на вопрос, почему он не использует для борьбы с бессонницей лекарства фармацевтической службы, ответить затруднился.
– Далеко на западе, за пустыней, растёт трава с красивыми красными цветами, – подхватил Гань Лу. – Эти цветы дают плод, из которого добывают сок. Когда сок застывает, из него изготавливают пилюли или порошок, и в малых дозах они действительно используются как снотворное, а также как лекарство, подавляющее боль. Но если дозу превысить… а имея дело с ребёнком, это легко сделать…
– Смерть, – мрачно констатировала я.
– Да, ваше величество. Человек просто перестаёт дышать.
Я сжала кулаки. Потом резко поднялась, махнув рукой этим двоим, попытавшимся вскочить следом за мной. Взметнувшаяся во мне ярость требовала немедленного действия, какого угодно, но я не могла позволить себе прилюдно бить посуду, и тем более – вцепиться в самодовольную бородатую рожу одного моего придворного и родственника, не ценящего милости и никак не желающего угомониться. И втягивающего в свои авантюры всё новых и новых исполнителей.
Я что, многого прошу? Всего лишь верности императору, которая является их долгом. Всего лишь выполнения присяги, которую они сами же дали! Я снова и снова давала им шансы, а они глотали – и вновь принимались за своё. Им мало того, что у них есть, мало того, что они могут получить честной службой, надо захапать всё!
Ну, что ж, гун Вэнь. Хотите войны – будем воевать. Но я женщина, я мать, дерущаяся за своего ребёнка – так что не ждите от меня рыцарского благородства.
– На что он рассчитывает? – вслух спросила я. – Ведь даже если Ючжитар умрёт, императором станет Шэйрен.
– Смерть его величества позволит снова поднять вопрос о регентстве, – бесстрастно отозвался Кей. – Ведь официально вы принцу Шэйрену не мать.
Я резко остановилась.
– Проклятье! Я и забыла об этом.
– Я и сам забыл, ваше величество, иначе давно дал бы вам совет. Усыновите его высочество. Тогда все вопросы о родстве с ним сразу снимутся.
– Это возможно?
– Разумеется, почему нет?
И в самом деле. Почему бы и не усыновить брата своего покойного мужа? Выбить козырь из рук моих врагов и снизить искушение. Но этого мало, если я хочу вынуть дрова из-под этого котла, нужно устранить первопричину. И чего я столько времени миндальничала? Ведь в своё время, когда опасность угрожала Шэйрену, я разобралась с проблемой быстро и эффективно. И совесть меня не мучит до такой степени, что я и не вспоминаю о покойном господине… как же его звали? Впрочем, неважно.
Кей и Гань Лу ушли, и я плюхнулась на сиденье, обдумывая варианты. Что врача – несостоявшегося отравителя расколют, можно было не сомневаться, но хватит ли этого, чтобы осудить его хозяина? Гун Вень не менее прожжённый интриган, чем Эльм, которого я упустила. Но на этот раз осечки быть не должно – сановника Руэ надо не просто обвинить, а уничтожить. Хватит мне и одной занозы в том месте, которым я на трон сажусь.
– Ваше величество…
– Да? – я рассеянно подняла взгляд. Шэн Мий проводил гостей, закрыл за ними дверь, и теперь стоял передо мной, склонившись в полупоклоне.
– Слуга осмелится предположить – ваше величество думает о гуне Вэне.
– Именно, – хмыкнула я. – Именно о нём я и думаю.
– Вашему величеству не будет с ним покоя под одними Небесами. Но… справиться с таким человеком очень сложно. Все, кто чем-то недоволен сейчас, видят в нём своего вождя. И даже если ваше величество обвинит его… и начнёт против него расследование… Боюсь, будет сделано всё возможное, чтобы оправдать гуна или смягчить его участь. Он один из высших сановников и к тому же родственник императора, имеет привилегию Восьми причин и привилегию Подачи прошений.
– Они не распространяются на дела о государственной измене, – напомнила я. Привилегия Восьми причин давала право на то, чтобы решение по уголовному делу выносил не судья, а общее собрание чиновников Правительствующего надзора, охватывавшего шесть основных министерств. И пусть этот приговор ещё должен утвердить император, то есть я, а я могу и не утвердить, пойти против собственного правительства не всякий монарх решится. Ну а привилегия Подачи прошений, как и следовало из её названия, давала возможность подавать прошения непосредственно императору, минуя все прочие инстанции.