Разговор наш метался от темы к теме: сигареты, Генеральный штаб, боевая техника, Афганистан, дети, семья, судьба армии…
— Я, — Соколов вскинул глаза вверх, — с детства мечтал стать военным, хотел идти по стопам отца. Но он был против: армия в конце пятидесятых была не в почете, как раз тогда началось сокращение вооруженных сил… Но я попер всем назло. Прошел путь от лейтенанта до генерала. Сейчас сын мой тоже мечтает об армии, но она нынче опять не в почете. Газеты высмеивают воинскую славу, патриотизм, даже мужество человека… Тяжко все это читать. Наши военные переживают трудную пору. Много у нас проблем. Женатых людей среди младшего офицерского состава сегодня значительно больше, чем в годы моей молодости, — нужны квартиры, а их нет. Зачастую в армию приходят не те люди, которых нам хотелось бы иметь: много больных — физически и психически. Все чаще встречаются наркоманы, потенциальные и реальные уголовники. Откуда, я вас спрашиваю, в вооруженных силах появилось слово "пайка"? Ответ ясен: его принесли с собой именно уголовники. Я убежден в этом. Процессы, происходящие в обществе, неизбежно отражаются и на армии.
По телевизору передавали программу "Время". Диктор Игорь Кириллов зачитывал текст очередного заявления Советского правительства по поводу ситуации в Афганистане. Соколов слушал внимательно. Когда Кириллов дочитал и сделал многозначительную паузу, генерал убавил громкость.
— Знаете, — сказал Соколов, — у меня складывается впечатление, что история движется не столько по спирали, как принято считать, а дует по кругу. Все повторяется, только с удвоенной, даже утроенной силой. Хотите, дам вам почитать одну книжку?
— Конечно, — обрадовался я, потому что за последний месяц не прочитал, кажется, ни единой строчки.
— Почитайте. И вы поймете, о чем я толкую. Только она у меня дома. Пойдем? Тут близко — минут пять ходьбы…
Вагончик генерал-майора Соколова разместился неподалеку от ЗКП армии. Обставлен он был достаточно скромно — без какой бы то ни было роскоши: койка, телевизор, видеомагнитофон, письменный стол, книги, диван. Усевшись на него, генерал раскрыл атташе-кейс и вынул потрепанный томик — ксерокопию книги генерал-майора Е.Е.Мартынова, служившего в начале XX века в российском Генеральном штабе. Называлась она — "Из печального периода русско-японской войны". Книга открывалась эпиграфом: "О, Русь! Забудь былую славу! Орел двуглавый побежден, и желтым детям на забаву даны клочки твоих знамен". Вместо предисловия Мартынов сопроводил ее своей статьей, написанной в середине января 1904 года — то есть за несколько дней до начала войны. Статья оказалась пророческой: в ней генерал Мартынов предсказывал поражение России.
Соколов смахнул рукавом пыль с самиздатовской обложки, бережно раскрыл книгу и начал выборочно зачитывать абзацы, время от времени перемежая авторский текст собственными комментариями. И потому порой было трудно определить, какие слова принадлежат Мартынову, а какие — Соколову.
— В такой серьезный исторический момент, начинает свою статью Мартынов, — Соколов, глядя в книгу и водя указательным пальцем по строкам, на долю секунды оторвал взгляд от страницы, как бы проверяя, слушаю ли я, — пресса всего мира занята сравниванием сил обеих сторон. Однако один фактор, чрезвычайно важный по своему раннему влиянию на армию, — настроение общества — до сих пор еще остается незатронутым. Японский народ во всем своем составе от первого ученого до последнего рабочего проникнут патриотическим воодушевлением. Величие и благосостояние родины есть заветный идеал каждого японца, перед которым отходят на второй план его личные интересы…
Естественно, что при таком настроении общества, армия как представительница государственной идеи, как главное орудие для достижения национальных целей пользуется чрезвычайной популярностью. Уже в начальной школе при изучении истории мальчикам стараются внушить почтение к военным подвигам. С кафедр высших учебных заведений вместо космополитических утопий молодежь слышит проповеди здорового национального эгоизма. Призыв молодого японца в солдаты, как для него самого, так и для его семьи не огорчение, а радость. В состоянии службы он на себе испытывает то уважение, которым пользуется в стране военный мундир.