— Что ты жмешь плечами, паря, — напирал буровик, — у меня друг его кончил, сейчас атташе, а то был этот… советник, так он мне знаешь чего из Штатов привез? — буровик широко раскрыл глаза, замер, но занесся, видать, в такие дебри, что только хлопнул рукой об стол и махнул еще стакан.
Да, любит наш человек МИМО, чего уж греха таить, любит — и все тут.
В прошлом году интеллигентная женщина — экскурсовод-энтузиаст из Вологды — заподозрила другого товарища в нелояльности. Товарищ упрямился и не верил, что МИМО располагается далеко от Москвы, и даже не в Вологде, как логично было бы предположить, а вовсе за границей, в районе Шпицбергена, возле Америки, "то есть я хотела сказать… Ну, я не могу вам всего сказать, вы понимаете, — она прикрыла глаза, — мой сын имеет отношение… он связан с такой работой… вы понимаете". Товарищ понял.
Да, и Америку любит наш человек, нет такого русского, который не хочет в Америку — удивительная страна!
Георгий хозяйским взглядом напоследок окинул площадь и пошел к метро. В три часа договорились с Шамилем к Сашульке на портвейн, в семь — свидание с Татьяной на Ленгорах — Шамиль подбросит.
Погода стояла неразборчивая, октябрьская с придурью — как раз под плащ, Георгий неохотно нырнул в метро. Этюд в сумке у бедра согревал могутным ощущением силы.
Сашулька, по стопам Георгия, и, видно, совсем устыдившись Капотни, нанял недавно комнату на Щербаковке, в бывшем доме китайского посольства (Сашульке это последнее особенно пришлось по душе) у здоровой, как вепрь, старухи, которая держала четырех кошек и выводила их гулять сворой на сыромятном ремне. Сашульку в первый же вечер принудила выучить клички, проэкзаменовала, доставая по штуке из-за спины, потом указала подтереть за Корделией в коридоре.
Сашулька скоро завел себе блат в соседнем кафе "Белый медведь", где после установки итальянского оборудования мороженое стало зваться не "мороженое", а "десерт", и кривой на один глаз бармен Славик, явно сидевший, теперь то и дело поправлял клиентов:
— Какого мороженого? — говорил он. — Где ты мороженого увидал?
— Как? А вот же, — тыкал в витрину незадачливый приезжий.
— Это — мороженое? — Славик оглядывал за поддержкой очередь и чесал ладонь. — Это — десэрт!
— Ах, десэ… А-а… — приезжий чувствовал, что попался, на него таращились, спросить, а чего такое "десерт" — было решительно нельзя, и он понуро шел к киоску с синим русским названием "Мороженое", где уж впросак не попадешь.
Зато даже самый захудалый москвич, откуда-нибудь из-под Люберец, знает — что в столице почем, он тертый калач, его на десерте не проведешь — и он может теперь без очереди поесть мороженого в кафе.
Сашулька, как все люди этого сорта, любил сладенькое, коротко сошелся со Славиком, по руке которого, когда закатит рукав, читалось: "НЕ ЖДИ МЕНЯ МУСЯ", и пониже — сердце, пронзенное свернутым в трубочку червонцем.
Славик сперва не поверил, что Сашулька учится в институте.
— Что ты мне гонишь, волк подорванный, — сказал он.
Сашулька расслабленно показал студенческий, красный с золотом и указанием министерства. Славик почесал ладонь, потом подал эту ладонь Сашику через прилавок и сказал:
— Слушай, ты, Рауль Кастро! Приходи. Я твой без очереди, понял? — И подмигнул целым глазом так, что студента передернуло.
И Сашулька повадился.
Сегодня пришли втроем, спасаясь от кошек, разлили портвейн, ухнули. Сашик развалился на стульчике.
— Ну, как идет наше дело? — развязно спросил он Георгия.
— Идет-идет, жди, — торопливо ответил тот.
Шамиль не проявил интереса, больше любопытствуя насчет дам. Сашулька светски кивнул и размечтался о своем.
"Где-то на белом свете, там, где всегда мороз…" — зашумел обтерханный проигрыватель "Аккорд" на стойке у Славика.
— Слушай, Платоныч, — вышел Сашулька из забытья, — а в Гренландии есть наше посольство, не знаешь?
Возвращаясь на "Жигуленке", пересекли Колхозную площадь и въехали с разлету на Сретенку. Раздался свирепый свист, Шамиль, увиливая от встречного троллейбуса, бросил руль вправо, ударил по тормозам и подтолкнул бампером мотоцикл, неодушевленно стоявший у бровки.