Я знаю, мой хороший. Ты там как?
Волк (02:12:37 26/10/2010)
Нормально, Лис. Берегу себя, как просила. Никуда не лезу. Да меня и не пускают.
Лиско (02:12:41 26/10/2010)
Врешь ведь. Чую.
Волк (02:12:45 26/10/2010)
Это я тебя чую.
Лиско (02:12:49 26/10/2010)
Нет я.
Волк (02:12:50 26/10/2010)
Оба.
Лиско (02:12:57 26/10/2010)
Ты уж совсем то не лезь куда не надо.
Волк (02:13:05 26/10/2010)
Да не лезу я. Я трусливый у тебя.
Лиско (02:13:07 26/10/2010)
То то с каждой вахты с новыми шрамами возвращаешься (злой смайлик)
Волк (02:13:10 26/10/2010)
Я нечаянно! (смущенный смайлик)
Лиско (02:13:13 26/10/2010)
Не уехала к маме твоей. Нормально все тут. Работаю тихонечко.
Волк (02:13:18 26/10/2010)
Лис… Любимая моя… Скучаю. Очень. Я скоро. Честное слово я скоро.
Лиско (02:13:38 26/10/2010)
*вздохнула*
Волк (02:13:42 26/10/2010)
И не надо вздыхать-переживать.
Лиско (02:13:48 26/10/2010)
Дурачок ты мой…
Ну и прочие розовые сопли.
Час пролетел – не заметил. А потом бабло закончилось у меня на телефоне. Я зачем-то сделал несколько безуспешных попыток приконнектиться. Мля… И где тут денег бросить?
Обматерил ни в чем не повинную березу и поплелся к костерку, возле которого трындели за жизнь Марлен и Фил. Треп ни о чем под фляжку с водкой.
– Ну что, Ромео? Наобщался? – хихикнул Марлен.
– На себя посмотри, – буркнул я в ответ. – И вообще. Мне можно. У меня медовый месяц.
– Который год он уже у тебя? – улыбнулся шеф.
– Четвертый.
– А детенышей чего не заводите? – влез Фил.
– Вернусь – сделаю. И не одного, – ответил я.
Вполне честно и искренне ответил.
И тут до меня доперло.
– Марлен, а почему аська работает? У них же серваки в Израиле! Были…
– Леш… Война закончится – я тебя уволю нафиг. За непрофессионализм. Наши уже давно аську выкупили и серваки сейчас в Москве. Запустили вот на днях.
Я только вздохнул в ответ:
– Шеф, если мое увольнение поможет войну закончить – увольняй прямо сейчас!
– У меня печати нет! – ответил Марлен и показал мне язык.
Так мы и трындели аж до четырех утра. А потом наше подразделение военных журналистов уселось на броню и понеслось дальше на запад. Только не далеко. Высадили нас около Вильнюсского аэродрома. Полковник Астахов на наше нытье ответил, что не имеет приказа нас тащить на передовую и отвечать за наши драгоценные жизни не собирается. И нытье наше не помогло. Поэтому мы пошлепали в штаб, засевший в здании аэропорта.
Проходя мимо взлетки, Фил не удержался и щелкнул несколько кадров – бульдозеры растаскивали в стороны остатки какого-то сгоревшего самолета. Мы же с Марленом пристали к пробегавшему мимо солдатику.
– Стоять, боец! Это что за самолет?
В ходе непродолжительной беседы выяснилось следующее.
Псковских десантников кинули самолетами в Литву. Но, пока договаривались с литовцами насчет всяко-разных дипломатических условностей, танки Гота, не встречая никакого сопротивления, вышли к самому Вильнюсу. Хрен его знает, где в это время была вся литовская армия. На пикнике, наверное. В итоге, когда первый «Ил-76» уже катился по взлетно-посадочной, его в упор расстреляли немецкие танки. Второй, благодаря охрененному мастерству летчика, сесть не успел. Ушел на высоту. Пришлось высаживаться в Риге. И уже оттуда форсированным маршем переться к Вильнюсу, который, в этот момент, уже атаковали части Калининградского фронта. В конце концов, немцы засели в городе, словно под Сталинградом. Вильнюсский котел, ага. Интересненькое дело. А почему на штурм наши не идут? А оно это зачем? Наших бойцов класть – оно нам надо? Хватит с нас Грозного образца девяносто пятого года. Можно, конечно, этот самый Вильнюс раскатать в ровную площадку. Но, во-первых, сей град под защитой ЮНЕСКО. Типа исторический памятник и все такое. Ну, как обидятся юнесковцы да и к немцам присоединятся? Шучу я так нелепо. Извините. Самая главная причина – в Вильнюсе полно людей. Литовцев. И не только литовцев. Немцы ими как щитами прикрываются. Ну и кому хочется стать палачом детей и женщин? Собственно говоря, получили второй Беслан. С единственным отличием. Никаких от немцев требований. Сволочи, млять эсэсовские… Ну или вермахтовские. Какая разница между этими двумя сучностями? По факту – никакой. И не надо мне тут исторические лекции рассказывать. Что вижу – то и пою.
Когда подошли к зданию аэропорта, у меня зачем-то разболелась башка.
Пока мужики искали штаб, пошел искать аптечный киоск. К сожалению, аптекаря не было. Поэтому за родимый цитрамон расплатился звоном разбитого стекла витрины. На это мое преступление против чьей-то собственности никто не обратил внимания.
И вы будете смеяться, но в штабе, расположившемся на втором этаже здания, нас приняли буквально с распростертыми объятиями.
– Этого говнища мне еще тут не хватало! – загрохотал жутко знакомый бас.
Это нас так генерал-полковник Шаманов встретил. Да, сам командующий ВДВ. Сердце мое свалилось в пятки и, наверное, только поэтому, я сделал шаг вперед, опережая Марлена.
– Товарищ генерал-полковник! Не узнаете?
Твою мать… Ну и взгляд у него. Таким взглядом можно крепостные стены ронять.
– Кто такой?
– Это… Вы мне часы именные вручали второго августа. Помните, товарищ генерал?
– Часы? Какие еще, в задний бампер, часы???
– Вот… – дрожащей рукой я снял свои «Командирские» и протянул ему. Шаманов недоуменно повертел их. Перевернул. И прочитал надпись. Ту самую. «Лауреату литературного конкурса „ЗА ВДВ!“.» Второй раз меня эти часы выручили. Первый раз, когда менты в Москве стопанули, когда я… Впрочем, не важно.
– Иванцов я… Который «Десантуру-42» написал…
– Итить твою кочерыжку, – задумчиво повертел часы Шаманов. – И что?
– Вот… Приехали… То есть прибыли для освещения боевых действия наших десантников…
Генерал поморщился. Подумал. Потом повернулся к офицерам, сгрудившимся вокруг большущего стола.
– Эй! Майор! Подь сюда! Тут тебе подмога пришла…
Майор… Ага… Генерал-майор! Маленький толстенький простывший заместитель по воспитательной работе. Он нам и поставил боевую задачу. Мля… Ну и зачем было переименовывать замполитов в замвоспиты? Кого мы сейчас будем воспитывать? Немцев, что ли?
А задача оказалась проще некуда.
Подготовить пропагандистское обращение к окруженным немцам. Как водится, мы сначала разорались:
– Леха! Ты у нас немец? Вот и пиши своим брателлам!
– Марлен! А ты не это… Не уху ли ел? На себя посмотри, крымский ты татарин!
– Фил!!! А ты вообще заткнись! – заорали мы с шефом на Фила, который выцеливал своей «дурой» занятные персонажи для фоторепортажа.
Нормальная такая журналистская планерка.
В итоге, нас выгнали нафиг. И хорошо, что выгнали. Мы спустились на первый этаж и обнаружили там почти неразграбленный «дьюти-фри». Не. Оттуда, конечно, выносили время от времени какие-то ящики бойцы. Святое дело. Но и нам немного досталось от щедрот божьих. Лично я урвал бутылку рома. Марлен честно стыбздил вискарь, а Фил ограничился каким-то ликером.
– Люблю сладкое! – пояснил он, когда мы уселись на пол, среди каких-то раскиданных бумаг. За огромными окнами ревели моторами самолеты.
Я открыл бутылку. Нюхнул. Блин. Люблю я ром… Это я еще в студенчестве мечтал о нем, прочитав Ремарка: «Ром – молоко солдат». Я, конечно, вояка недоделанный, но кто откажется от халявного рома…
– Леха! Хорош пить! – рявкнул шеф. – Поехали.
Ну и поехали, чо. Думать. И никто из нас не бросал автоматы на бетонный пол. Орали, лаялись, отхлебывали, а пальцы оглаживали предохранители. Автоматы на автомате, да…