– Где эта курва? – сменивший рожок Володя передернул затвор, – Я спрашиваю, где эта джинсовая курва?
ткуда-то из глубины толпы вытолкнули «джинсовую», уже без топорика. Она, как затравленный зверек, озиралась по сторонам.
– Вова, кончай, ничего уже не вернешь.
– Не вернешь? Я сейчас этой Хакамаде гребаной матку наружу выверну.
– Ну вывернешь, а дальше-то что? Не видишь – у нее крыша съехала, муж воюет…
– Да какое воюет? – возмутилась одна из женщин, прибежавших от своей машины уже после того, как все кончилось. – Светка, ты ж вчера со своим и Ольгой – это дочку ее Ольга зовут – быстрее нас уехала, сама же говорила – подальше от всего этого?
А вот это уже становилось интересным.
– Что скажете, Светлана?
– Они… они…, - всхлип, – они Сережу убили… И сказали, что Ольгу убьют… Мамочка, ведь убьют же, убьют, – женщина мешком повалилась на землю и засучила ногами.
– Так. Всем разойтись. Бойцы, построились цепью, всех отодвинуть от машин на пятьдесят метров, кроме этих двух, – распорядился Старый, указав на лежащую «джинсовую» и ее соседку. – Вы-то как, целы?
– Целы, – бросил Паша, под глазом которого быстро набухал синяк.
– И практически невредимы, – добавил Сергей, у которого были оторваны оба погона и болтался на нитке один из рукавов.
– Так, берем этих двух – и в часть, – то, что нам может рассказать «джинсовая», я уже знал – не знал только самого важного – где и как?
– А с нами что? – Ленчик, «привлеченные», Заза, которому, судя по резко опухшему «клюву», женщины сломали нос уставились на нас.
– С вами? Тебя лично, чудака на букву «М», надо бы здесь и грохнуть, ну да хер с тобой пока – валите за нами, до КПП.
Оставив эту четверку под охраной двух студентов у въезда в часть, мы, волоча под руки «джинсовую», и ее соседка, мелко семенящая за нами, прошли внутрь обнесенной забором с колючкой территории. «Слоновый» опер розыска вел, высоко подняв ему закованные за спиной руки, пришедшего в себя последнего немца – того, который пересидел, а точнее – перележал – бойню своих товарищей в багажнике «джипа». Изо рта немца так и торчали носки покойных носатых.
Тема-то конечно была темой, но для того, чтобы нормально соображать, нам срочно требовались две вещи: поспать и поесть. Поэтому, собрав всю нашу команду, включая Старого и его студентов, мы абсолютно вне графика завалили в столовую. Завтрак нас, честно говоря, не порадовал – концентраты, хлеба – по дохлому кусочку на человека, о добавке можно было даже не заикаться. Даже чай, наливаемый из больших общих чайников, и тот был не очень – слабенький и практически без сахара. Раздатчик внес ясность: беженцы. Их надо было кормить – и пока неясно, как долго. Поэтому «нормы выдачи» были сильно урезаны. На какие-то исключения для себя мы претендовать не стали – совесть не позволила, однако разойдясь по своим «нумерам», заморили червячка еще раз – теми запасами, которые привезли с собой из Питера. А потом легли спать. И проспали целых пять часов. Проснулись от того, что Саня направил своего бойца, который честно молотил кулаком по всем закрытым дверям до тех пор, пока мат, доносившийся в ответ на стук, не стал внятным. Побрившись, помывшись в душе (слава богу, душ был в каждом номере – все-таки домик для «крючков» – это вам не куки-куяки и даже не шапка сомбреро) и сменив белье, так же невкусно и несытно пообедали, а потом собрались всем «офицерским составом» в одном из учебных классов – такие на станции тоже имелись. Забыл сказать, что Гриша – тот самый крупный опер УР – на завтрак не пришел, а появился только в тот момент, когда мы заканчивали поглощение второго. Его рука, которую он слегка зашиб о голову везучего немца (конечно, везучего – тела его подельников уже были «утилизированы» в топке имевшейся на базе котельной – заморачиваться с похоронами командир базы почему-то не захотел), была заботливо перевязана, судя по всему, перелома таки не случилось. Вид он имел усталый, я бы даже сказал – изможденный. Ну, оно понятно, «с вами разве уснешь», как говорилось в том анекдоте про «мальчика» и медсестру призывной комиссии. Однако, несмотря на «усталость в членах», уклониться от планерки Гриша не пожелал, хотя и опоздал на ее начало.
– Коллеги, на повестке дня у нас два вопроса. Первый: нам нужно пресечь деятельность преступ…, тьфу, диверсионной группы противника. Второй: у этой самой группы есть заложники, минимум – одна девочка, возможно – отец этой девочки. Кстати, сколько девочке лет, кто-то поинтересовался?
Мы с Вовой смущенно потупились, но нас выручил Андрей:
– Восемь лет. Соседка сказала. – Правильно, он же ее допрашивал и, скорее по привычке, поинтересовался составом Светиной семьи.
– Вступать в переговоры, как мы привыкли, у нас не получится – никаких требований нам предъявлять не будут, разве что выпить йаду всем личным составом или убить себя об стену, – еще и хохмит, черт этакий, – но боюсь, что наши оппоненты до такого не додумаются. Отсюда вопрос: у кого какие мысли?
– Мысль следующая: ждать на том же самом месте они не будут – слишком велик риск засветиться. По направлению в сторону базы не пойдут, деревня близко, да и небезопасно это для них. Скорее всего, отойдут еще дальше, но вдоль дороги. Если Света им позвонит, они должны иметь возможность в течении короткого времени оказаться у дороги. Сидеть там постоянно и пытаться захватывать всех подеяд проезжающих – опять же бессмысленно, раз они уже просекли фишку с мобилами, то должны сообразить, что первый же ушедший от них человек наведет на них всю окрестную ЧК, – изложил свою версию Володя.
– Логично. Могу добавить следующее: если они рассчитывают на звонок Светы, то должны просчитать и вариант, что это будет подстава – за первой машиной может идти вторая с кучей «волкодавов». Значит – должны оставить группу, которой будет по силам «волкодавов» отсечь – где-то за километр-другой от основной засады.
– И с ребенком кого-то должны оставить, а уж если папаня цел – то точно оставят.
– Радиста. Первая группа, когда дуром полезла, своего «маркони» тем не менее в Крысаничах оставила. Скорее всего, это у них предусмотрено – рация-то – тяжелая, особо не натаскаешься, – вставил свои пять копеек Гриша.
Ну да, не натаскаешься. Если радист там кабан, хотя бы вполовину от тебя, то он две такие рации потащит и не поморщится.
– Место засады мы установить можем, – включился в разговор местный особист. Через коллег выйдем на оператора, он даст привязку по соте в три секунды – это даже не вопрос. Точность, конечно, будет не очень, но все лучше, чем ничего.
– А поточнее никак нельзя определить? В городе у нас пеленговали телефон с разбросом в тридцать метров.
– Вова, это не город, да и с техникой у них тут не очень, а если и «очень», то она сейчас загружена так, что «варягам» к ней доступа не будет. – пришлось мне вернуть фэйса с небес на землю.
– Ну и что нам тогда даст привязка?
– Хотя бы готовность к моменту нападения, – все мы как-то разом решили, что ловить будем на живца.
– Не будут они нападать. Если пойдет закрытая машина, в которой будет один водитель – будут тормозить, стрелять сразу точно не начнут – им ведь неизвестно, есть кто-то в кузове или нет, так что постараются сначала взять водителя и только потом «приступят к ликвидации» – и то, если приступят.
– Михалыч, а вот здесь ты прав, водителя они брать будут – на безрыбье и рак рыба, а на безрачье и рыба раком станет.
– Тогда предлагаю дубль два. Если немцы сидят в засаде, то в момент остановки грузовика будут наблюдать за ним во все глаза. Отлично. Если опять сработать «Вьюшкой»?
– Можно, но зависит от того, насколько далеко от дороги они будут. Если дальше, чем метрах в десяти – может сорваться.
– Тогда нам нужно сделать так, чтобы не сорвалось – надо, чтобы немцы были у дороги.
– А как?
– Есть другой вариант, – похоже, Игорю опять пришла в голову какая-то штука. У «Вьюшки» световой эффект в темноте выше на порядок, значит, нужно ехать, когда уже стемнеет – немцы, кстати, волей-неволей при таком раскладе ближе к дороге сядут – ПНВ у них всяко нету.