Именно в одном из таких мест Атилла нашёл Великого Шёпота.
Его имя нельзя произнести вслух — оно состоит из паузы между двумя ударами сердца. Некоторые из наших предков называли его Тёмным Гласом, другие — Пустым Ликом, но истинное его имя хранится в самом центре Хар-Натул, записанное на камне, который ни один человек не видел, кроме самого Аттилы.
Однако мало кто знает, что поход Аттилы начался не в степях, а в подземельях современных Уральских гор, где Атилла столкнулся с первым настоящим испытанием — сущностью, которую мы теперь называем Хранителем Границы.
Это существо не принадлежало к нашему миру. Оно не говорило, но общалось через образы, которые врезались в разум, словно нож. Один из воинов Атиллы — сильнейший его кровник, колдун клана смерти, пошедший за нашим предком без колебаний, сошёл с ума, увидев всего одну картину — лицо, состоящее из множества глаз, каждое из которых смотрело в разные времена и пространства… Крик этого кровника, как говорят, до сих пор слышен в тех пещерах, если ночью прислониться к стене и затаить дыхание.
Сам же Атилла выдержал испытание. Ему показали тропу, которая вела прямо к Урочищу — тропу, выложенную не камнями, а воспоминаниями умерших. Он шёл по ней, не оглядываясь, но чувствуя, как каждый шаг отзывается в его крови эхом далёких голосов. И тогда он понял: это не случайность.
Он был выбран. Выбран для чего-то большего, чем просто править.
Из дневника потомка Салтыковых (продолжение).
Аттила оставил нам описание самого сердца Урочища — того места, где всё начинается. Того рубежа, за которым кончается наш мир и рождается нечто иное.
Вот что он писал:
«В самом центре Урочища нет ничего. Либо есть всё. Там, где воздух трепещет, как крылья стрекозы, я видел другие миры. Отблески. Как будто сквозь водную гладь, если бросить в неё камень. Я видел города, что парили над землёй, горы, что двигались, как животные, и людей, что были не совсем людьми. Их глаза смотрели на меня, и они знали, что я здесь. Эфир сказал мне, что это не грезы. Это — правда. И что однажды, если я буду достаточно сильным, я смогу переступить через этот рубеж и стать частью чего-то большего».
Эти строки поражают своей простотой и ужасом одновременно. Аттила описывает не просто видения или галлюцинации, вызванные воздействием Эфира.
Он говорит о контакте.
О встрече с чем-то, что существует за пределами нашего восприятия, но при этом видит нас. Видит нас так, как мы смотрим на муравьёв, ползающих по листу бумаги.
Не враждебно. Не дружелюбно. Просто — видит.
Мне, как и каждому из нашего рода, доводилось путешествовать в Урочища.
И каждый, кто там бывал, может подтвердить: там действительно происходит нечто странное.
Господь всемогущий, да это любому босяку известно!
Воздух мерцает, звуки искажаются, а иногда кажется, что ты стоишь сразу в нескольких местах. Иногда — в нескольких временах. И в такие моменты я тоже видел… отблески. Неясные — фрагменты чужих городов, тени движущихся фигур, голоса, говорящие на языках, которых я никогда не слышал. И всегда — чувство, что за мной наблюдают. Что кто-то стоит за тонкой завесой реальности и ждёт.
Однако я отвлёкся.
Именно здесь, в самом сердце Хар-Натул, случилось то, о чём мало кто знает. То, что Аттила описал лишь один раз, и после чего больше никогда не говорил об этом напрямую.
Он встретил кого-то.
Не человека.
Не животное.
Не духа.
Он встретил форму мысли.
Существо без тела. Без плоти. Без имени. Оно не имело формы, но могло принять любую. И стало тем, кто призвал нашего предка в это место — высокая фигура в белом плаще, с лицом, подобным луне, и голосом, звучащим как звенящий металл.
Оно назвало себя Великий Шёпот.
И вот его слова, записанные Атиллой:
«Не забывай, ты не хозяин этой силы. Ты лишь проводник. И когда ты перестанешь быть нужен, мы придём».
Кто они?
Что они?
Почему выбрали именно его?
Этот вопрос мучает меня годами. Поколения Салтыковых хранили эту фразу как пророчество, как предупреждение. Но никто до сих пор не понял её полностью. Кто «мы»? Существа из тех миров, что видел наш предок? Сам Эфир, принимающий форму разума?
Или что-то ещё более древнее и чуждое?
Интересно и другое: ни одна из наших семейных хроник не упоминает, чтобы Аттила вернулся из того Урочища таким же, каким вошёл. После той встречи он стал… медленнее. Холоднее. Его взгляд часто терялся где-то далеко, как будто он всё ещё был там, в том месте между мирами. А однажды он сказал своему сыну, который спросил его, что он видел: