Тотчас же активировалась система защиты — вспышка света, разряды молний, мощный удар воздуха, в попытке отбросить меня…
Впустую — усиленный Эфиром щит сожрал все атаки!
Моя энергия проникла внутрь, разрывая связи между магией и технологией. Контур питания дрогнул. Провода начали перегреваться.
Перчатка пожирателя вспыхнула, и я усилил давление. Энергия, которая питала его конструкцию, начала утекать в меня. Движения бившегося на полу Дровосека, всё ещё пытающегося выравться из моих тисков, стали менее координированными. Глаза, горевшие голубым, начали меркнуть.
Он понял.
— Нет… — прохрипел он, — Не может быть… Ты…
Последний магический удар — и я вырвал ключевой элемент: кристаллический сердечник, поддерживающий существование Дровосека.
Экзоскелет дёрнулся…
И невесть откуда взявшаяся магия, которой секунду назад в нём не было, ударила в меня! Снесла с груди «экзоскелета», отшвырнула на пяток метров, закинув в груду обломков обрушенного стеллажа…
Я вскочил на ноги почти сразу — и увидел, как пространство вокруг Дровосека вспыхнуло алым. Портал, созданный из чужого тела, активировался — кровавая рябь мгновенно обратилась туманом, накрыла скребущее мраморные плиты тело — и раздался хлопок.
Половинки тела упали на пол и сгнили, осталась лишь вонь сгоревшей плоти и запах металла.
Библиотека была разрушена. Пол треснул, книжные полки валялись в беспорядке, а воздух был насыщен остаточными следами тёмной магии.
Дерьмо! Он ушёл! И возможно, был ещё жив…
Но времени на размышления и отдых у меня не было.
Я знал, что мне нужно успеть залезть в тайник Иловайского, пока сюда не нагрянули солдаты…
Глава 20
Дворяне. Часть 6
В голове крутилась сотня вопросов.
Что этот Дровосек имел в виду, когда говорил о предках Марка? Кто его хозяин? Сколько мятежников в высших эшелонах власти?..
Однако размышлять над этим стоило бы попозже… Времени оставалось мало — грохот магии и взрывов, звуки перестрелок почти стихли, и я почувствовал, как где-то неподалёку появился мощный источник силы.
Неужели Иловайский прибыл?
Медлить было нельзя. Я вошёл в ритуальный круг, и тут же ощутил вокруг себя «разорванность» магического поля. Нити энергии торчали во все стороны, будто из ковра вырвали здоровенный кусок ткани…
Обследовав прореху, я потянул к ней руку, осторожно провёл пальцами по невидимой границе, ощущая лёгкое покалывание в кончиках — словно прикасался к тончайшей паутине из чистого колдовства.
Дровосек сделал большую часть работы, так что сложностей не предвиделось. Сосредоточившись, я начал поглощать оставшиеся защитные слои — разрывал пространственные узлы, будто рвал старую ткань. Каждый слой отзывался во мне глухой болью, словно приходилось глотать камни — но излишки защитной магии я просто сбрасывал, и не останавливался.
Последний барьер был особенно крепким — он дрожал и извивался, будто живой…
… Щёлк.
Передо мной, словно цветок под весенним солнцем, раскрылись слои реальности. Не такие, как сделали мы с Илоной у меня в квартире.
О нет, тут была всего лишь искусная (и очень сложная) работа артефактора. Тайник был небольшим — размером с детский бассейн. Внутри мерцал слабый свет, а запах магии стал гуще, насыщеннее. Словно сквозь толщу воды я увидел несколько предметов, уложенных кругами.
Первыми в глаза бросились книги с уже знакомыми обложками.
Дневники Пржевальского!
Сердце забилось быстрее.
Я засунул руки в тайник (они двигались медленно) и вытащил два тома наружу. Осматривать не стал, само-собой — тут же призвал Бунгаму и велел ей спрятать книги у себя в убежище.
Видимо, жаба стала хорошо меня чувствовать, и потому не стала спорить и пререкаться — ощутила важность момента.
Где-то вдали послышался грохот и перекрикивания людей.
Так… Времени почти нет… Нужно создать видимость…
Я вытащил из тайника небольшое, простое колечко.
И едва оно покинуло пределы «бассейна», как меня пронзила вспышка острой боли! По телу пробежала дрожь, а кольцо впилось в меня своей энергетикой! Такой сильной, такой древней…
Зарычав, я с трудом повернул руку и заставил украшение упасть обратно в тайник.
Проклятье… Это было родовое существо! Ещё одно родовое существо!
И наверняка о нём никто не знает…
Нет, трогать такую вещь — себе дороже… Однако что-то ещё спереть всё же надо… Если Иловайский узнает, что украдены только заметки Пржевальского, это заставит его копать в этом направлении. А там и до моей, купленной у Адриана книги, недалеко… Я вызову подозрения.