Вечер выдался тяжёлым. Москва, как всегда, дышала шумом мобилей и мерцанием неоновых вывесок, но для Сергея этот город стал чужим.
Парень возвращался с занятий в «Аркануме» — по расписанию всё было как обычно, но внутри Львова уже несколько дней копилось что-то неправильное.
Что-то, что не поддавалось контролю.
Сергей шёл по улице, засунув руки в карманы пальто, шагая между фонарями, которые, казалось, гасли вслед за ним. На углу его обогнала женщина с ребёнком. Она бросила на него короткий взгляд, словно почувствовала что-то — не страх, а скорее инстинктивное отторжение.
И взгляд этой женщины, её поведение… Они неожиданно пробудили в парне такую злость, такую ярость, что он с трудом удержался, чтобы не ударить женщину в спину огненным копьём.
Пройдя чуть дальше, Львов ощутил, как его отпускает — но в груди вдруг словно образовался тяжёлый ком.
На перекрёстке, где деревья ещё не успели одеться в весеннюю листву, воздух вдруг потяжелел. Насторожившийся Сергей замедлил шаг. Его плечи напряглись, кожа покрылась мурашками, будто тысячи иголок скользнули под неё.
Он сделал ещё один шаг — и мир качнулся.
Кровь ударила в голову.
Где-то в груди проснулось нечто древнее, необузданное…
Разъярённое.
Оно рвалось наружу, ломая стены, которые Сергей так долго строил. Он почувствовал вкус железа на языке. Запах гнили в носу. Голова закружилась и зрение задвоилось…
Львов остановился посреди тротуара, оперевшись о дерево.
Но внезапно оно начало меняться. Кора потемнела, покрываясь пятнами плесени. Зелёные иголки мгновенно порыжели и опали. Растущий рядом кустарник завял за секунду, как будто его обожгли огнём.
Из переулка вышла собака. Простая дворняга, тощая, с грязной шерстью. Она остановилась в нескольких метрах от Львова, посмотрела в глаза… и завыла.
Животное бросилось прочь, будто увидело не человека, а нечто, что не должно существовать в этом мире.
Сергей почувствовал, как его колени подгибаются. Он упал на асфальт, руки дрожали. Воздух был плотным, как вода. Он хотел закричать, но горло не слушалось. Внутри него росло давление — не физическое, а энергетическое, как если бы его душа начала раскалываться.
На руках выступили мерцающие чёрным вены. Львов видел, как его отражение в окне припаркованной рядом машины искажается — лицо стало чуть более острым, черты — менее человечными. Глаза потемнели и стали пустыми.
Как будто кто-то другой смотрели на отражение Сергея из другого мира…
— Нет… — прохрипел парень, но голос звучал чуждо.
Он попытался сосредоточиться. Вспомнить технику. Ритуалы, которым научился. Мантры, которые помогали ему раньше. Но ничего не работало.
Тёмная магия, которую он использовал с таким удовольствием, вышла из-под контроля. Она не хотела быть частью его воли. Она хотела стать самим Сергеем.
«Я теряю себя…»
«Ты слишком слаб… Слишком долго тянешь с обещанием… Мы возьмём тебя в свои руки…»
Мир вокруг Львова затих. Сергей чувствовал, как его мысли становятся чужими. Как что-то новое начинает говорить внутри него.
Это была не только боль.
Это была трансформация…
«НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!»
…Когда Львов очнулся, он лежал на тротуаре. Одежда была испачкана потом и чем-то ещё — чёрным маслянистым веществом, которое не могло быть человеческими выделениями.
Вокруг не было никого. Только поваленные урны, обгоревшие деревья и запах смерти, который не могли унести даже порывы ветра.
Сергей поднялся — медленно, с усилием. Каждая мышца болела, каждая клеточка тела кричала. Парень чувствовал, как что-то внутри него изменилось. Что-то важное. Что-то фундаментальное.
— Я не могу больше ждать, — прошептал он, — Не могу!
«Не можешь… И мы… Подождём… Ещё немного…»
Место Львов выбрал тщательно.
Не слишком людное, но и не заброшенное. Двор между двумя домами у станции метро «Кутузовская» — узкий проход с бетонными стенами, где редко кто задерживался надолго. Воздух здесь пах старым бетоном, мочой и сыростью.
Сергей стоял в тени, почти слившись с ней. Его пальцы сжимались и разжимались, будто пробуя на ощупь невидимую силу. Он чувствовал её внутри себя — нестабильную, голодную, как зверя, которого слишком долго держали без пищи.
Она хотела выхода. Хотела жертвы.
И вот она.
Мужчина шёл медленно, оглядываясь по сторонам. Со всклоченными волосами, невысокий, сгорбленный, в потёртом плаще, который явно был ему велик. Старые ботинки скрипели при каждом шаге. На плече висела кожаная сумка, из которой торчал край папки с документами.