Свирский…И на приеме, чтобы всем разъяснять наше последнее заявление по разоружению… и не в общем, а в деталях… что вам?
Рыжиков. Под каким соусом лангусты подавать?
Свирский. Как при после подавали — так и подавайте!
Рыжиков (невозмутимо и размеренно). Иван Григорьевич разные давал указания. Иногда приказывал просто смешать горчицу с майонезом, как его научил король, иногда посложнее соусы: "бешемель", "сольферино"…
Свирский. Разве вы не видите, что у нас совещание?
Строгин. И вообще зачем лангусты? Разве нельзя дешевле?
Петушков. Щи, например. (Зажимает себе рот.)
Рыжиков (ошеломленно). Какие щи? Вот посол вернется, он покажет вам щи! Извиняюсь, если помешал! (Обиженно уходит.)
Рогаченко. Александр Николаевич, вы из вчерашнего не сделали выводы?
Свирский. Совсем забыл, как же это так, что же это такое?! Как же это так, Саша?!
Строгин. Да хорошо все было. Все хохотали. Хорошо он выступил, с чувством юмора.
Свирский. Только юмора нам и не хватает! А если в газеты попало бы, представляете?! И в Москве потом… вот будет юмор! Он же официальное лицо…
Строгин. Да все ему аплодировали!
Свирский. Потому и аплодировали! Что вы защищаете?! (Петушкову.) Или вы уже Бернард Шоу? Хазанов? Так пляшите, откройте свой "Сатирикон" или что!
Петушков. В следующий раз буду кричать: "Провокация!"
Свирский. Думать надо, всем надо думать. Если ты на линии огня, на передовой, то думай… думай! Да в прежние времена вас за это… Надо поэластичней! И с новым мышлением!
Дергулин. Вот так, Сольферино, поэластичней!
Петушков. Пустите меня на прием, Виктор Сергеевич! Я больше не буду. Серьезно!
Свирский., Никаких приемов! А теперь все отсюда, все! (Машет рукой.) Пока еще время есть… где это заявление? Где? О разоружении? Господи, сколько в жизни о разоружении читал, сам писал… где газета? (Ищет.)
Петушков. Я дверцы машины буду открывать, брошусь в грязь, чтобы по мне шли, на вешалке стану! Пустите на прием!
Свирский. Все прочь отсюда, все! (Машет рукой.)
СТРОГИН, ПЕТУШКОВ, ДЕРГУЛИН выходят из кабинета. РОГАЧЕНКО остается со СВИРСКИМ.
Петушков. За что? Где свобода, дарованная конституцией?
Строгин. Вы справку мне составите или нет?
Петушков. Кому нужна эта справка, Петр Васильевич? Кто ее будет читать? В Москве все завалены бумагами, не продохнуть! Давайте лучше устроим красивый вечер, Петр Васильевич! Сходим в оперу во фраках, отужинаем при свечах, потом будем любить продажных женщин, говорят, они очень чистоплотные… вам не приходилось?
Строгим. Да бросьте вы, Саша!
Петушков. Неужели не хотите?
Строгим. Большой вы жизнелюб. Наверное, потому и в дипломатию подались?
Петушков. Исключительно по семейной традиции, корнями уходящей в деда-пролетария.
Строгим. А я думал — в Петра Великого.
Петушков. Хороший, между прочим, был дед! Ворвался в семнадцатом в царский МИД, прокричал: "Которые тут временные? Слазь!" и вместо них сел. Потом, в тридцатых, просто сел на двадцать лет… Оптимист великий. Все говорил мне: "Ты язык учи, вот-вот грянет мировая революция!" Умер совсем недавно… (Пауза.) Думаете, что я в эту дыру сам хотел? Вытолкнули меня! Женился без спросу на женщине с ребенком. Родитель мой — на дыбы, скандал в династии! Тут же были пущены в ход тайные пружины — и она меня бросает!
Строгим. Неужели так бывает?
Петушков. Выходит замуж за молодого полковника… А меня ссылают сюда! Железная хватка, а?
Строгим. Да уж… действительно, династия!
Петушков. Петр Васильевич, почему вы меня так ненавидите? Будто я мафиози, швейцарский гном, лионский палач! В чем я виноват? Что же мне делать? Уходить в монархисты и искупать свою вину перед Россией и расстрелянным царем?
Строгим. Вы лучше справку напишите!
Петушков. Как вы попали в МИД, Петр Васильевич? Зачем вы вообще бросили журналистику? Зачем вам нужна эта дипломатия?
Строгим. Разные обстоятельства… Предложили.
Петушков. Перестройка, конечно… Вот вы против бюрократов, против династий… Эх, Петр Васильевич, а знаете, чем кончится эта перестройка? Урвете свой кусок пирога — и все!