Козырная фигура троицы, несомненно, Родственник; он находится в гуще событий и информирован лучше прочих. Третий, Сердечник — назову его так, — временами вообще выбывал из игры — нервные встряски для его больного сердца даром не проходили, и он всерьез подумывал, не залечь ли ему на дно, то бишь в больницу. В квартиру-тайник Хозяина Валерик (Родственник) приходит после десяти вечера, когда дети спят (они, как он опасается, могут опознать его даже по голосу). На кухне, при плотно закрытых дверях, проходят нервные совещания.
Их накал достиг кульминации, когда ежедневные телефонные переговоры с семейством-мишенью зашли в тупик упрямой несговорчивости. На объявленные полмиллиона брат отца, Фердинанд, ответил дерзким, по мнению троицы, контрпредложением — вдесятеро меньше. После непродолжительного тайм-аута ("пусть родители дозреют", решил Валерик) связь возобновляется. Долгие телефонные пререкания вылились наконец в приличный компромисс — 135 000 рублей. Что называется, ни вашим, ни нашим.
Теперь предстояло самое, бесспорно, ответственное — заполучить эти тысячи. Тот из троих, кто обучался в русской школе, пишет письмо-инструкцию. (Потому что образцов его почерка на местном языке нет нигде…) Среди второстепенных деталей типа купить там-то спортивную сумку синего цвета за восемь восемьдесят (для денег) оговаривается, как бы между прочим, что Г. должны указать энное количество доверенных лиц, проживающих в столице республики. Предполагалось, что в списке, скорее всего, окажется и Родственник. (Пусть и седьмая вода на киселе, но как-никак по здешним понятиям дядя близнецов.) И тогда он — вроде наугад — будет выбран преступной стороной на роль посредника.
Передача оговоренной квоты — самый уязвимый узел подобных дел. Во время встречи гонца могут задержать и, предприняв решительные действия, раскрутить его, как это произошло, например, на Саратовском вокзале, где опергруппа МВД накрыла кавказских "гастролеров", выбравших объектом киднэппинга местного торгового работника, с которым, между прочим, раньше приходилось обделывать кое-какие левые делишки. (На роль жертв, равно как и в родственном киднэппингу рэкете, часто выбираются люди, так или иначе "замазанные" с преступниками.)
А задержание хотя бы одного похитителя (в одиночку, насколько я понял, киднэппинг провернуть практически невозможно) наверняка означает скорую смерть ребенка, и дальнейший блеф с целью получить-таки деньги выбивает почву из-под ног тех, кто даже уже решился на радикальные меры устранения свидетелей, поскольку у идущих по пятам есть вполне определенные зацепки. А за просто так на мокрое дело (убийство) мало кто отважится.
Вышла промашка: в список не включили Валерика: у родителей в городе оказалось предостаточно родных и без него. Потребовалось разыграть психологически точно рассчитанный спектакль, дабы переиграть условия. И вот наконец даже не он сам, а отец Родственника попал в перечень лиц, подходящих, по мнению Бориса Г., для щекотливой миссии. Троица воодушевлена — дальше все пойдет как по маслу. Борис обнадежен…
В материалах дела я не нашел ответа на вопросы, которые, наверное, кому-нибудь покажутся риторическими. Но все же хочется знать: что чувствовал Хозяин, прислушиваясь ночами к по-детски ровному дыханию ничего не понимающих мальчиков? Менялось ли давление у Сердечника после конспиративных телефонных бесед с издерганным неизвестностью Борисом, души не чаявшим в первенцах? Сочувствовал ли вдохновитель операции Валерик женщине, приходившейся ему родней?
Доверительный, по логике вещей — исключительно на обнаженных чувствах, разговор Бориса с Родственником состоялся дома у последнего. Согласившись передать анонимным вымогателям заветную синюю сумку, похититель мог считать, что дело в шляпе. Однако энергично вмешался его отец, заявивший, что не желает, чтобы сын рисковал. Последовало неспокойное выяснение отношений, в котором и отец жертв, и похититель выступали парадоксальными союзниками. Старика уже было уломали, когда Борис привел самый, как ему казалось, убедительный аргумент: молодого человека подстрахуют, поскольку органы внутренних дел в курсе. Борис, нарушив данное милиции обещание, бросил эту фразу словно козырного туза. Ведь он не догадывался, что с ним играют крапленой колодой. И необратимо изменил ставку. Две жизни вместо 135 тысяч рублей. Выигравших — не будет. Пытки, погони, расстрел… Но этого не знал ни Борис, ни его родич, затеявший недобрую игру в киднэппинг. Руководитель синдиката по краже детей почувствовал, как отхлынула кровь от лица. Он резко, одеревенев языком, взял сторону отца и, глядя сквозь гостя, категорично заявил, что из уважения к старшему не посмеет нарушить его волю, после чего живо скомкал ставшую бесполезной для него беседу.