Будучи инициатором похищения, он же первый — на очередной "планерке" — вслух произнес то, о чем хором давно уже думали его подельники, — детей надо "убрать". Валерик (Родственник) убежден — они его узнали. И, кроме того, сказал он, мальчики умны и наблюдательны (их учительница до сих пор числит братьев одними из самых талантливых учеников, когда-либо у нее обучавшихся); поэтому квартира на Юго-Западе — засвечена. Так что отпускать их — себе на голову. Майор, участвовавший в расследовании, рассказывал мне, что отец с дрожью в голосе признавал: выплатить даже полмиллиона можно было (здесь развита клановая взаимопомощь), просто он чувствовал — выкуп сыновей не спасет. То, что началось фарсом телефонных переговоров, обернулось жаром свирепой драмы.
Решение судьбы ребенка — кульминационное звено. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: живой свидетель опасен. Альтернатива крови — полюбовное разрешение становится в глазах шантажистов нереальной после осознания допущенных ими ошибок. Независимо от того, получены деньги или нет, часто принимается жесткое, словно приклад, решение не оставлять теплый след к себе, избежать всякой возможности прямого опознания.
Цифры, с которыми я ознакомился, беспощадны. Если бы взрослые ведали о бесстрастном приговоре статистики… Они не стали бы изнурять себя бесполезными надеждами. Убивают каждого третьего похищенного. И порой изуверски. Спасти ребенка возможно, лишь сразу обратившись за помощью в органы. Я уверяю: это не прямолинейная милицейская агитка. Тому доказательством все та же статистика.
Вот уж действительно — хотя и звучит шпаргально — промедление смерти подобно. Но на этот шаг так трудно решиться, вновь и вновь перечитывая крохотную записку со зловещим предостережением: "Обратишься к ментам — девке твоей голову отвернем" (а я видел и такие). Самое грустное: возвращение малыша не гарантирует, что трагедия не повторится. В Узбекистане из одной и той же семьи поочередно выкрадывали троих детей. И последний не вернулся…
Шансы на спасение уменьшаются буквально с каждым часом, отмеряющим течение дела в семейной, так сказать, плоскости. Чем раньше подключатся специалисты из правоохранительных инстанций, тем больше вероятность предотвращения несчастья. Похитители рассчитывают как раз на парализующий страх за тепло маленького сердца, на боязнь переложить ответственность на чужих. Пусть профессионалов, но не кровно заинтересованных. Алма-атинское дело, допустим, было раскрыто за двое с половиной суток именно потому, что отец третьеклассника Тимура рассудил: вдвоем с женой им не сдюжить. Супруги Сарсеновы позвонили в милицию через четверть часа после разговора с одним из вымогателей. Вечером 24 февраля 1987 года в розыск включились сотрудники уголовного розыска. Штаб по проведению операции возглавил начальник УУР МВД Казахстана В.Артеменко. Пока отец сломя голову бросился по знакомым набирать запрошенные пятнадцать тысяч, работники милиции сделали все от них зависящее. Следующей ночью задержали одного из похитителей — техника спорткомплекса "Медео" Виктора Снопкова. Несколькими часами позже давала показания жена его брата Анатолия, организовавшего похищение. В 02.40 следующего числа в камышах под городом нашли связанного мальчика, который лежал в ледяной воде, укрытый листами толя. Спустя некоторое время ребенок был уже в больнице. Вскоре задержали и А.Снопкова.
Познакомившись с десятками дел, я составил для себя обобщенный портрет дельца от киднэппинга. Мужчина в расцвете сил. Из среды, которую почему-то принято называть интеллигентской. По мнению многочисленных респектабельных знакомых, ничего в жизни предосудительного не совершивший, не считая разве безбилетного проезда в трамвае. Добрый семьянин. Спортивен (теннис, бассейн, туда-сюда). Ухожен, одет модно. Образование — высшее, хотя работа не обязательно по специальности. Машину хорошо водит. Женщинам нравится… Ну и так далее.
Мне кажется, неспроста подъем киднэппинга пришелся на пик застоя. Начало восьмидесятых. Атмосфера тотального лицемерия, возведенного в ранг внутренней политики. Общеобразовательная система, превратившаяся в школу ханжества. Усреднение нравственных полунорм. "Одни слова для кухонь, другие — для улиц". Духовная девальвация. Неприкрытое социальное неравенство. Скопление стотысячных состояний за счет повальных хищений и всесоюзной коррупции. Все это — условия для возникновения "нетипичного явления", порожденного тем, что тяжеловесно звалось раньше нетрудовыми доходами. Этим я объясняю (для себя, во всяком случае) неоднозначность локального общественного мнения по отношению к пострадавшим.