Уже решившись на убийство, Родственник, Хозяин и Сердечник продолжали вести — для отвода глаз — телефонные игры. Но… прошло три недели с момента похищения, и пора было ставить холодную точку над "i". Отступать было некуда.
Раздобыли мышьяк. Потом отказались от удобной бескровной идеи отравления, поскольку вскоре выяснилось, что, даже будучи насыпан на халву, яд сохраняет неаппетитную горечь.
Купили сколько-то там "кв. метров ткани и веревку". Посовещавшись, кровавую миссию возложили на Хозяина. Поздно вечером он вынес спящего ребенка из комнаты, накинул гладкий шнур на тоненькую шею и, пытаясь унять истерическую тряску рук, потянул скользкие концы — левый вправо, правый влево. Мальчик, еще не проснувшись, задергался, страшно захрипел. Убийце стало не по себе. Он отнес плачущего ребенка обратно в спальню, быстро перерезав веревку. Поутру сказал приятелям, что "по-честному" пытался осуществить намеченное, но веревка, мол, не выдержала и оборвалась. Сообщники поверили ему, лишь увидев на шее одного из мальчиков борозду от удавки.
Вновь посоветовавшись — я так и не смог вообразить, как эти "фили" выглядели, ведь протоколы не фиксируют эмоции, — пришли к мысли умертвить близнецов электротоком. Чувствительный Сердечник, сославшись на хроническое нездоровье, категорически отказался принимать "непосредственное участие" в такой операции, дав, впрочем, на нее вялое "добро"… Один провод закрепили на левом предплечье, другой — на левом бедре спящего. После включения в сеть мальчик пронзительно закричал. Испугавшись, что шум разбудит соседей, горе-убийцы выключили ток лихорадочным рывком.
Без страха впасть в учительски банальное морализаторство я замечу, что история эта подтверждает выверенную кровью истину: ступить на преступную стезю куда легче, чем соскочить. Одно преступление вызывает, как джинна из бутылки, возмездие нескончаемости греха. Словно платки из шляпы фокусника, преступления тянут одно, другое. Чем дальше, тем страшнее. Не хочу пугать начинающих упражняться в рэкете юношей, если они выбор свой сделали, но тем, кому в государстве, созданном преступниками, трудно оставаться порядочными, напомню: за все, буквально за все приходится платить. А деньги в этой стране давно уже мокнут от детской крови.
На следующий день, оглушив себя водкой, Родственник отправился на Юго-Запад с несгибаемым решением подвести финишную черту под еженощными кошмарами. Душили братьев поочередно — чтобы поровну распределить вину — на предусмотрительно постеленном поролоновом матрасе, одолженном у соседей по подъезду. Один сжимал грудь, другой перетягивал веревкой детское дыхание. Сложив безвольные тела валетом, их зашили вместе с булыжником в наспех сооруженный мешок, который отправили на дно протекающей по городу речки.
Может, иных убийц и тянет на место преступления. Эти трое, не откладывая в долгий ящик, уехали от мутного узкого канала как можно дальше. Один лег на операцию в вильнюсскую клинику, другой улетел в Ашхабад. Третий ничего лучше не придумал, как отправиться в Литву вслед за первым — "выхаживать бедолагу-друга" (видимо, нестерпимо Родственнику было участвовать в поминках).
На последней, двадцать второй странице приговора отпечатано сухое резюме: за похищение и шантаж всем троим по 5–7 лет, за убийство при отягчающих обстоятельствах — расстрел.
Можно было и не писать об этом. Но по ТВ показывают веселый венгерский фильм о киднэппинге "Происшествие на улице Паланк", а в "Советской культуре" публикуется внушительный и эффектно иллюстрированный очерк с красноречивым названием "Детство на распродажу": "В странах Запада похищенные дети попадают не на заводы, а в порноиндустрию".
"Не на заводы…" А у нас между тем известные деятели искусства — это случай из моей журналистской практики — отказываются в интервью рассказывать о своих дочерях из-за боязни (вполне понятной) кровавого шантажа.
"В странах Запада…" А все — я это знаю — московские кооперативные кафе платят ту или иную дань рэкетирам, для которых дети — удобный рычаг безусловного воздействия на нуворишей от кооперации.
Можно было и не писать об этом. "Жить с закрытыми глазами легче", — прав Джон Леннон. А после, нас — хоть Чернобыль. "Легче". Но не честнее. Хотя бы по отношению к тем, кому жить после нас. Нашим детям.
СВИДЕТЕЛЬСКИЕ ПОКАЗАНИЯ
Дмитрий Лиханов
ПОХОРОНЫ ЛУНЫ
Жан-Луи Кальдерону, всем журналистам, выжившим и погибшим той зимой в городе Красной Луны, посвящается эта повесть.