— Ну, давай сюда свое ружье.
Земан аккуратно развернул одеяло.
— Вот, гляди.
— Тебя интересуют оба ствола?
— Нет, только пулевой, — сказал Земан и достал из бумажника пулю, аккуратно завернутую в шелковистую бумагу.
Осмотрев ружье, эксперт на взгляд определил калибр и достал из сейфа соответствующий патрон.
— Замечательный экземпляр, — сказал он. — Качественная работа. Такую теперь редко встретишь.
Он надел наушники и подошел к оружейной камере. Это была четырехгранная труба со множеством отделов, набитая корпией.
— Ну, поехали, — сказал эксперт, вставил дуло в отверстие камеры и выстрелил.
За долгую свою практику Земан бесчисленное количество раз наблюдал подобные экспертизы. Для него это было привычным, будничным явлением. Но на сей раз сердце чуть не выскочило из груди — он почувствовал его удары где-то в горле, когда эксперт принялся вынимать пулю из камеры.
Он долго ковырялся в корпии, потом наконец достал пулю двумя пальцами.
— Ну, наступает час правды, — усмехнулся он и, положив обе пули под микроскоп, стал их рассматривать, переворачивая с боку на бок.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Земан.
Тот распрямился и отошел от микроскопа.
— Посмотри сам.
Земан с жадностью прильнул к окуляру.
Пули были как две капли воды.
— Обрати внимание, — сказал эксперт, — абсолютно одинаковый след от нарезки и одинаковая бороздка с правой стороны, которая свидетельствует о небольшом изъяне в стволе. И сплюснуты пули совершенно одинаково, с левой стороны.
— Думаешь, все это может означать…
— Не думаю. Знаю. Уверен. У тебя в руках орудие убийства.
Земан выдохнул так, будто из котла выпустили пар.
— Но я еще не знаю, кто стрелял из этого ружья.
— Ну, выяснишь, это для тебя большого труда не составит. — Он взял со стула пальто и начал одеваться.
— А ружье оставь, — сказал эксперт. — Завтра с утра я на всякий случай повторю эксперимент, подготовлю тебе проюкол и все документы.
— Нет, — ответил Земан и принялся заворачивать ружье в одеяло. — Мне надо его вернуть. Немедленно.
— Ты с ума сошел? Я же тебе сказал, что орудие убийства. Это вещественное доказательство. Прямая улика. И ты его вернешь?
— Я дал слово.
— С каких это пор полицейские держат слово, когда имеют возможность выиграть и закрыть дело?
Земан молчал. Он знал, что коллега прав, но не мог поступить иначе. Не мог он подвести Бедржишку.
— Так зачем ты меня разбудил среди ночи? — возмутился эксперт. Для чего я все это делал?
— Чтобы узнать правду, — ответил Земан и, прихватив ружье, вышел.
Попутчик Земана завоевал расположение всех своих слушателей. Возможно, громким смехом, которым купе взрывалось каждый раз после очередного анекдота, он хотел как-то заглушить свою боль.
— Учительница проверяет школьные сочинения на тему "Где работает мой папа?" и говорит Пепичеку: "Ты что это написал? Откуда ты взял, что твой папа работает в публичном доме?" — "А как же, пани учительница? Он каждое утро, когда уходит на работу, говорит маме: "Ну, снова я пошел в этот бордель". А мама каждый раз отвечает: "Если бы еще эти курвы лучше тебе платили!"
Не смеялся только Земан. Вся его жизнь прошла в драматических, опасных схватках. От него, от его товарищей зависело, быть или не быть республике. Ежедневно рисковал он своей жизнью и жизнями своих подчиненных, и невыносимо больно, когда кто-то надо всем этим смеется. Пусть даже по-доброму… И чем ближе подъезжал поезд к местам, где прошла молодость, тем сильнее Земана одолевала грусть.
Теперь Земану уже не нужно было идти пешком вдоль стены, окружающей замок. На карте он нашел асфальтированную дорогу, которая, пересекая лес, в одном месте близко подходила к пролому.
Он миновал спящую деревушку, обогнул замок, еще дремлющий в этот предрассветный час, и выехал на шоссе. Время в запасе еще было, Земан успевал к назначенному часу. Фары его служебной "Лады' вырывали из предутренней тьмы и тумана причудливые очертания кустов, одинокие сосны, кажущиеся неестественными в этом желтом свете. А брдский лес и в самом деле волшебный, подумал Земан. Он хорошо чувствовал себя в лесном одиночестве. За всю дорогу не встретилось ему ни живой души — ни косули, ни лисицы. Поэтому он был спокоен и уверен в том, что никто ничего не знает, а стало быть, и Бедржишке ничто не грозит.
Наконец добравшись до лесной дороги, пролегающей вдоль стены замка, он остановился на краю глубокого оврага и вышел из машины. С заднего сиденья взял обернутое в старое одеяло ружье и углубился в лес. Теперь его путь не был таким трудным, как в первый раз: он уже протоптал дорожку и знал, куда она его выведет.