– Тон! Проследи за ней.
У самой двери он споткнулся о какой-то ящик.
Ящик был обычным. В таких почтальоны возят почту.
Николас откинул крышку. В нос ударил запах краски, растворителя. И еще какой-то странный, тревожный… тонкий-тонкий аромат.
– Буб!
«Поторопись, – предупреждал Тон. – Она в гостиной!»
– Сейчас, – бормотал Николас. – Сейчас…
Дрожащими руками он вытащил из ящика колбу с огненной, искрящейся жидкостью. Колба была такой холодной, что пальцы тут же потеряли чувствительность. Жидкости в ней оказалось немного – где-то на треть. И точно так же – на треть, – поблек лежавший в ящике портрет.
– Где я уже видел его? – пробормотал Николас.
На картине был изображен мальчик. Худенький, прыщавый. Он широко улыбался щербатым ртом.
– Буб! – подгонял его Тон.
Это означало: «Тревога! Она идет сюда!»
Николас поспешно поставил колбу на место. Вот так-так!
– Бубуб!
«Она почти в коридоре!!!»
– Не может быть!
Николас взял из сундука второй портрет – веснушчатая девчонка с двумя небрежно заплетенными косичками. Картина тоже была яркой, поблекнув лишь по краям.
Вон оно, нашел! Семь картин – семь воспитанников детдома, семь детей лежат без сознания, но пока еще не лишились жизни. Николас торопливо закрыл ящик и пулей выскочил из потайной комнаты. Он еще на шаг приблизился к разгадке. Он обязательно узнает, как их спасти!
– Кто здесь?
Белый прямоугольник света. Со скрипом отворилась дверь, ведущая в коридор из кухни. Николас поморщился. Если его тут обнаружат… Скверно.
– Тон, сюда!
Торопливые шаги. Свет свечи на мгновение ослепил его. В последний миг Николас заорал: «Вот ты где!» – нагнулся и схватил Тона за шкирку.
– Вы?..
– Буб! – недовольно буркнул котихальтиа.
Николас прижал его к себе, содрогаясь от холода и одновременно ощущая, как горячей ответной волной в сердце поднимается ликование.
– Простите, – ответил он. – Мой домовой… Я искал его. Кажется, я забрел куда-то не туда?
– Домовой? – переспросили его.
Он узнал ее голос. Он узнал ее взгляд. Она подняла свечу повыше. Настоящая Мэй стояла перед ним.
Она молчала, недовольно поджав свои коралловые губы, и смотрела ему прямо в глаза.
7
– Так вы говорите, путешествуете, Базиль? И возите с собой своего тонтту?
Он кивнул. Уже несколько минут он наблюдал за ее белыми, безукоризненными руками. Как они умело двигаются, разжигая плиту. Как подхватывают чайник, наливают в него воду. Маленькими щепотками отмеряют чай.
Мэй – настоящая Мэй! – слегка прищурившись, смотрела на него.
На миг ему стало не по себе. Этот проницательный взгляд не смогут обмануть ни накладные усы, ни фальшивая борода. Теперь, когда он в шаге от разгадки, будет скверно, если она рассекретит его.
Правда, Тон мог спасти положение. Инквизитор, который везде таскает с собой домового – пожалуй, такого еще не было в природе.
– Ах, как интересно! Натуральный домовой! – восхищалась ее сестра.
Николас никак не мог уловить суть этой комбинации. Ложная Мэй и настоящая были похожи, как две капли воды. И одновременно отличались друг от друга, как небо и земля. Настоящая называла себя Эвелиной, а сестру величала почему-то Завитушкой. Та склонилась над сундуком Тона, постучала согнутым пальцем по крышке:
– Эй, милашка! Выходи!
– Буб! – огрызнулся Тон.
Это означало: «Руки прочь! Вали, откуда пришла!»
– Кажется, он тебя боится, Завиток, – сказала настоящая Мэй, разливая по чашкам чай.
– Ах, какая ерунда! – закудахтала та. – Ну же, милое создание! Вылезай! Я тебя поглажу.
– Буб!
Николас ухмыльнулся. «Милое создание» только что послало Завитушку далеко и надолго.
– Фу какой злюка! А как его зовут?
– Котий Тон, – ответил Николас неохотно. – Котихальтиа из рода тонтту.
– Ах, это просто великолепно! Сестра давно мечтает нарисовать котихальтию!
– Завиток! – настоящая Мэй закатила глаза.
– Все-все-все! – воскликнула та. – Ухожу. Вы тут пейте чай. Я понимаю: вдвоем, все такое…
И, мерзко хихикая, она исчезла за дверью. Мэй в театральном жесте закрыла лицо ладонями.
– Кхм… – прокашлялся Николас.
Она устало посмотрела на него.
– Пейте чай, Базиль. Он на травах. Мне не нравится, как вы кашляете. Так недолго и заболеть.
– Бу?
Тон осторожно выполз из сундука. Уселся, показательно расчесывая ершик-хвост. Николас заметил: он изо всех сил пытается обратить на себя ее внимание.
– Здравствуй, Котий! – сказала Мэй. – Ты позволишь мне себя погладить? Я тебя не обижу, не бойся!