Кап!
Ему хотелось выть от страшного чувства тоски, неприкаянности, одиночества. И одновременно не было сил даже поднять голову.
Правда о нем… Чего он добился в жизни? Ничего. Что он изменил в этом мире? Все осталось как есть. Ни одного человека он не сделал по-настоящему счастливым. Не женился. Не построил дом. Даже Тон – и тот пострадал по его вине!
Бесполезная жизнь. Глупая смерть.
Николас горько усмехнулся.
Правда – это тяжело. Правда – это больно. Но Мэй умеет изображать на холсте то, что больно, чтобы получать из этого волшебные краски.
Кап. Кап. Кап.
– Ты станешь материалом для новой грандиозной картины, – сказала Завитушка. Мэй поднялась наверх – привести себя в порядок и отмыть инструменты, но ее мнимая сестра осталась караулить в подвале. – По-моему, это очень почетно. Не понимаю, зачем так страдать?
Николас не ответил. Его трясло. Отчаяние, захлестнувшее его, казалось таким глубоким, что, будь у него с собой нож и свободны руки, он бы всадил его себе прямо в грудь по самую рукоятку.
Пусть это кончится! Сейчас. Скорее!
Кап. Кап.
– Что? – продолжала Завитушка. – Вспомнил теперь, как издевался над моей сестрой? Как держал ее в цепях? Взаперти? Как грозил ей?
Николас набрал в грудь воздуха. Удивительно, сколько порой требуется сил для самого решительного, самого последнего рывка.
– Она тебе… не сестра…
– Что?
Ему не успеть. Ее не убедить. Все – бессмысленно.
Кап! Кап!
– Мэй Биррар тебе не сестра! – закричал он.
Губы едва шевелились. Не голос, а какое-то жалкое подобие. Невнятное хрипение, бормотание…
– Поганый инквизитор! – всплеснула руками Завитушка.
– Да что ты мелешь?!
– Послушай…
Он не успел. Холод сделал свое дело, Николаса скрутило судорогой. Изабелла следила за его мучениями с легкой гримасой интереса и отвращения.
– Тебе… – прошептал он, когда к нему вернулась способность хотя бы шептать. – Тебе надо бежать… Она… убьет… тебя. Пока ты ей нужна… но потом…
Завитушка фыркнула. Николас сжал кулак. Все его слова – точно испорченные стрелы. Летят черти куда, ложатся мимо цели. И капает, капает с проклятого портрета то, что отнимает у него жизнь. Превращает ее в волшебную краску…
– Моя сестра – великий человек! – разозлилась Изабелла. – Она хочет создать заново целый мир! Зачем ей меня убивать?
– Это получится… само собой.
– О чем ты говоришь? Глупый дурак! У тебя совсем отморозило мозг?!
Николас сделал над собой усилие. Кап! Краски из его портрета вытекло уже достаточно много, а колба сужается к горлышку. Теперь она быстро наполнится. Счет идет на минуты.
– А ты не понимаешь? – едва ворочая языком, прохрипел он. – Она не создает… она уничтожает все! Был котихальтиа… теперь нет. Жили люди… больше не живут. Камни, которые она рисует – рассыпаются. Листья, которые она изображает – увядают. Дура! Неужели ты не знаешь, что будет потом? Когда будут готовы все ее чудо-краски?
– И что же? – спросила Завитушка с вызовом.
– Она нарисует солнце!
Завитушка не ответила. Он видел лишь ее красивые туфельки, наполовину скрытые длинной юбкой. Не было сил поднять голову. А так нужно видеть выражение ее лица!
– Ты врешь! Сестра не такая! Это вы, инквизиторы, уничтожаете все!
– Ты же сама… в это не веришь.
Она что-то ответила ему. Ее возмущенный голос потонул в охватившем все вокруг гуле. Что это? Правда что-то гудит? Или это у него шумит в ушах?
Кап. Кап. Кап!
Николас перевел дух. Нет, надо держаться. Хотя зачем? Кому? Он вот-вот умрет!
– Кто твои родители? – спросил он. – Ты их помнишь? Как они выглядят? Как их зовут?
Завитушка молчала. Николас продолжал, машинально следуя заученной форме допроса:
– Где ты жила раньше? Где твой дом? Город? Улица? Адрес!
– Ты что, вздумал допрашивать меня?
– Нет! – разозлился он. – Я хочу, чтобы ты вспомнила! Своего мужа вспомнила! Как он умирал? Ты ведь даже этого не помнишь, правда?
Она не ответила. Солнце – пока еще живое – заглядывало в узкое оконце под самым потолком, било у неё из-за спины, превращая её в черный силуэт. Зловещий ангел, предвестник смерти.
Николас вздохнул. Голова его обессиленно свесилась на грудь.
– Я не верю тебе!
– Конечно, – прошептал он. – Потому что не помнишь. Не помнишь, как она пришла в ваш дом. Пожалилась твоему мужу, что нет денег, нечем заплатить за постой. Но она может написать его портрет… Расплатиться портретом. И этот дурак – согласился.
– Врешь!
Завитушка подошла к нему. Теперь он смог увидеть, как ее прекрасное лицо исказилось, точно скомканный и смятый рисунок.