Каждое утро Мосс должен был приходить за новостями на Анверс-сквер, для чего ему было достаточно посидеть на краю скамейки.
И вот, как вы знаете, именно моя жена три или четыре раза сидела на той же самой скамье, ожидая назначенного дантистом часа! Обе женщины познакомились, стали беседовать. Возможно, Мосс и видел мадам Мегрэ, но не придал ей особого значения. Представляете себе его реакцию, когда, благодаря журналисту, он узнает, что добрая дама со скамьи в сквере не кто иная, как жена комиссара, привлеченного к расследованию?!
Не правда ли, ему очень трудно поверить в случайность? Для него куда естественнее думать, что мы за ним следим, а для исполнения столь деликатной роли я выбрал свою супругу.
Он бросился на улицу Лепик, поднял по тревоге Левина, а тот помчался предупредить Глорию.
— О чем же они спорили?
— Может быть, по поводу ребенка? Видно, Левин не хотел, чтобы Глория возвращалась за ним, рискуя быть арестованной. Она все-таки решилась отправиться туда, правда, со всеми предосторожностями.
— Вы рассчитываете схватить их?
— Завтра, а может быть и через год. Вы же понимаете, как это бывает.
— Вы по-прежнему не хотите сказать мне, где обнаружили чемодан?
— Желательно, если бы вы предпочли не знать, как мы стали его обладателями. В конце концов я был вынужден применить не совсем легальные методы, ответственность за которые полностью беру на себя, но вам они могут прийтись не по вкусу. Но знайте, это Лиотард освободил Стювеля от компрометирующего их чемодана.
В ночь с субботы на воскресенье Мосс принес его на улицу Тюренн и оставил там. Франц Стювель попросту задвинул чемодан под стол в мастерской, полагая, что никто не обратит на него внимания. 21 февраля Лапуант под известным предлогом наносит им визит.
Заметьте, что Стювель не мог добраться ни до своего брата, ни, возможно, до кого-нибудь другого из банды, чтобы поставить в известность. У меня есть своя догадка на этот счет.
Он должен был задуматься, как избавиться от чемодана, и наверняка ждал ночи, чтобы им заняться, как вдруг появляется Лиотард, о котором раньше переплетчик и слыхом не слыхивал.
— Откуда же Лиотард узнал?..
— Болтливость одного из моих сотрудников.
— Это кого же?
— Я бы не хотел его называть, тем более что едва ли он еще раз оплошает… Итак, Лиотард предложил свои услуги и, что с трудом можно было ожидать от представителя адвокатского сословия, унес чемодан.
— Вы у него нашли его?
— У Альфонс и. Адвокат передал ему.
— Давайте посмотрим, что же мы имеем…
— Да ничего. Я хочу сказать, что мы не знаем главного, то есть об убийствах. На улице Тюренн был убит человек, и была убита графиня Панетти. Вы наверняка получили заключение доктора Поля, который отыскал пулю в черепной коробке старой дамы?
Тем временем из Италии пришло небольшое сообщение. Вот уже больше года, как Кринкер оформил развод в Швейцарии. Дочь графини Панетти, получив свободу, вышла замуж за американца, с кем и живет в настоящее время в Техасе.
— Она так и не помирилась со своей матерью?
— Напротив. Именно этого он желал как никогда. Кринкер происходит из знатной, но бедной венгерской фамилии. Часть зимы он провел в Монте-Карло, безуспешно пытаясь поймать счастье в игре.
Он появился в Париже за три недели до смерти своей бывшей тещи и жил в «Коммодоре», а потом в маленькой гостинице на улице Комартэн.
— Сколько Глория Лотти была в услужении у старой дамы?
— Четыре или пять месяцев. Точно не установлено. В коридоре послышался шум, и судебный исполнитель доложил, что арестованного доставили.
— Я ему скажу все это? — спросил Доссен, вновь озадаченный свалившейся на него ответственностью.
— Одно из двух: или он начинает говорить, или он будет продолжать молчать. Мне приходилось сталкиваться с несколькими фламандцами, и я понял, что они несговорчивы. Если уж молчат, то неделями и больше. И в конце концов нам придется ждать, пока мы бог весть где не откопаем одного из четырех действующих лиц.
— Четырех? — Мосс, Левин, женщина и ребенок. И именно ребенок дает нам больше всего шансов.
— Но ведь он может не быть с Лотти.
— Если уж Глория вернулась забрать его из рук моей жены, рискуя оказаться за решеткой, значит, у нее он и находится.
— Вы думаете, это ее сын?
— Я убежден в том. Заблуждение полагать, что злодеи не такие же люди и не могут, как другие, иметь детей, любимых.
— Он сын Левина?
— Возможно.
Поднимаясь из-за стола, Доссен туманно улыбался. В улыбке сквозило то ли лукавство, то ли покорность.
— Ну что ж, не пора ли приступить к перекрестному допросу? К сожалению, я не очень-то в нем силен.
— Если вы позволите, я попытаюсь поговорить с Лиотардом.
— Чтобы тот посоветовал своему клиенту быть откровенней?
— В нынешнем положении это выгодно им обоим.
— Пока не вызывать их?
— Немного погодите.
Мегрэ вышел и добродушно поздоровался с человеком, сидевшем справа от двери на отполированной до блеска многочисленными предшественниками скамье:
— Добрый день, Стювель.
В этот момент в коридоре появился Жанвье в сопровождении очень взволнованной Фернанды. Инспектор колебался, можно ли допустить ее к мужу.
— У вас есть время поговорить, — сказал им Мегрэ. — Судья еще не совсем готов.
Он сделал знак Лиотарду следовать за ним. Они переговаривались вполголоса, прохаживаясь по сероватому коридору, где у большинства дверей стояли жандармы. Их разговор длился не больше пяти минут.
— Как только закончите, постучите и заходите.
Мегрэ ушел к Доссену один, оставив Лиотарда, Стювеля и Фернанду за разговором.
— И каков же результат?
— Скоро узнаем. Лиотард наверняка действует. Я вам подготовлю небольшой, без особых подробностей, рапорт, откуда у меня чемодан.
— Это ведь не стало обычной практикой для вас, не так ли?
— Вы что, не хотите поймать убийц?
— Я вас понял, Мегрэ. Но мой отец и мой дед были судьями, и мне тоже хотелось быть им.
Ожидая стука в дверь с нетерпением и опаской одновременно, Доссен даже покраснел. Наконец она приоткрылась.
— Я впущу и мадам Стювель? — спросил адвокат.
Заплаканная Фернанда сжимала платок в руке. Она тут же глазами отыскала Мегрэ и бросила на него такой полный отчаяния взгляд, словно ожидала, что в его силах все устроить по-хорошему.
А вот Стювель не изменился. Он сохранял свой кроткий и в то же время целеустремленный вид и покорно уселся на предназначавшийся ему стул.
Месье Доссен обратился к секретарю, намеревавшемуся занять свое место.
— Минуточку. Я приглашу вас, когда начнется официальный допрос. Вы согласны, метр Лиотард?
— Все согласны. Благодарю вас.
Лишь один Мегрэ остался стоять, повернувшись лицом к окну, по которому сбегали капли дождя. Сена была такой же серой, как и небо; рыбацкие лодки, крыши, тротуары влажно блестели.
И вот после двух или трех покашливаний послышался неуверенный голос судьи Доссена:
— Стювель, я думаю, что комиссар хотел бы задать вам несколько вопросов.
Раскурив трубку, Мегрэ с усилием обернулся, стараясь скрыть улыбку.
— Я предполагаю, — начал он, все еще стоя, как учитель перед классом, — что ваш защитник хоть в нескольких словах, но ввел вас в курс дела? Нам известна ваша с братом совместная деятельность. Вполне возможно, что ничего кроме того мы вам вменить и не сможем.
В конце концов это не ваш костюм со следами крови, а вашего брата. Свой он оставил, а надел ваш.
— Мой брат тоже не убивал.
— Это проблематично. Как вы хотите: чтобы я задавал вопросы, или вы сами расскажете все, что вам известно?
И Лиотард, и Фернанда своим взглядом подталкивали и подбадривали Франца на откровенный разговор.
— Спрашивайте. Я посмотрю, смогу ли я ответить.
Он протер стекла очков и ждал, ссутулив плечи и наклонив вперед, казалось, внезапно отяжелевшую голову.