То, чему он стал свидетелем в первые несколько часов после своего прибытия, вызвало в нем более глубокое отвращение, чем он считал себя способным чувствовать. Общительный по характеру, терпимый к слабостям и недостаткам рода человеческого и даже снисходительный к некоторым из них лично, Мейсон привел в действие свои лучшие аргументы, чтобы отвратить доктора Сантурна от исполнения того, что он в конце концов назвал «Адскими желаниями».
Биолог позволил себе еще один из своих легких смешков над этим, но если бы он объявил о своем намерении во весь голос, это не могло бы тверже убедить Мейсона, что многословное вмешательство было бесполезным.
Впервые археолог осознал двойственность своей собственной природы. Обычно предельно откровенный, чувствующий себя более комфортно в роли дающего, чем просителя, он осознал, что, если понадобится, пойдет окольными и хитрыми путями, чтобы обойти Доктора. Он больше не сомневался в способности человека создавать по своему желанию множество разновидностей организмов.
Подопечных Джонсена с каждым днем становилось все больше, и все плохое, что когда-то было оживлено в лабораториях на Плато, ревниво охранялось и лелеялось,
У каждого дня было свое определенное задание, которое нужно было выполнить, согласно расписанию, составленному накануне вечером; и поскольку Мейсон проявлял явное любопытство, доктор и его сотрудники вскоре привыкли к его появлению в той или иной лаборатории. Они даже находили удовольствие в том, чтобы указывать ему нажимать на ту или иную кнопку или переключать и наблюдать за его изумлением от результатов.
Они играли с Высшей Наукой, и сомнительно, что они могли вспомнить элементарные принципы, на которых основывались их открытия, настолько они привыкли манипулировать своими суперустройствами и проводить свои сложные эксперименты.
Внешне Мейсон, по-видимому, примирился с проектами, которые, по его наблюдениям, день ото дня становились реальностью. Однако внутри его глубокая натура постепенно набирала силу.
Обычно спокойный, рациональный, уравновешенный умственно, он, тем не менее, временами испытывал желание схватить какую-нибудь удобную дубинку и разбить на атомы эти невероятные устройства, которые должны были принести горе человечеству. В такие моменты, казалось, в его ушах звенел крик: «Содом и Гоморра! Здесь нет праведников!»
То, что он видел, начинает влиять на разум Мейсона
Если бы у него было взрывчатое вещество, под влиянием его скрытого импульса он мог бы пожертвовать собой как мученик ради человечества, превратив лаборатории и обитателей в частицы, о которых так любил говорить Доктор. Однако для этого не было никакой возможности, или, скорее, в лучшем случае ему удалось бы уничтожить лабораторию Бриджеса в одиночку, поскольку там хранились горючие материалы в большом количестве.
Создания Джонсена — особенно питон и гигантский орангутанг — пришли на ум Мейсону, когда он размышлял о возможности использования их в качестве активных инструментов диверсии; но ему не пришло в голову хорошего способа использовать их в качестве Франкенштейнов. Он отказался от этой идеи, потому что, хотя он мог бы добраться до искусственных образцов в зоопарке и, возможно, устранить Джонсена, остались бы другие лаборатории, а также Доктор, Бриджес и Стивенс, с которыми приходилось считаться, не говоря уже о Сьюки и любом из стражей.
Стивенс, самый молодой из ученых, обладал таким количеством привлекательных качеств, несмотря на свою кощунственную работу, что был занозой в совести Мейсона, когда ему пришла в голову мысль об убийстве.
Но снова голос, казалось, кричал в ухо Мейсону: «Убей! Бейте их по бедрам и ляжкам! Не щади ни одного из богохульников!»
Мейсон начал проводить большую часть своего времени в электрофизической лаборатории, где Стивенс принял его как искреннего искателя знаний и, как близкого человека своего шефа, имеющего право на всяческую вежливость и внимание.
Вскоре Стивенс разрешил пожилому человеку помогать в некоторых работах, а время шло, и с момента его прибытия прошел почти месяц. Мейсон пришел к тому, чтобы получить достаточные практические знания о работе оборудования, ни в малейшей степени не пытаясь выяснить основополагающие принципы.
Поскольку здесь проверялся каждый шаг, Стивенс проводил демонстрации Мейсону, прежде чем представить свои результаты Доктору.