Сейчас есть глобальные модели прогноза температур. Есть и региональные. Вы наверняка заметили, что СМИ говорят о селях, оползнях, необычно высоких наводнениях. Откуда все это? Подобное бывало и раньше, но не в таких масштабах и не с такой частотой. Лавины в горах сходили всегда, но не приносили таких разрушений.
— Так в чем же дело?
— С одной стороны, человек, осваивая новые территории, приближает жилье, транспорт и производство к опасным местам. А с другой — и природа не сидит без дела. Идет потепление, тают льды, становится больше осадков, активизируются снежно-ледовые процессы. А человек-то уже освоил территорию, прилегающую к склонам, и все, что он успел там построить, сносят лавины и сели! Я недавно видел на Северном Кавказе, под Тебердой: лавины проходят там, где их не было столетия. В этом, может быть, и человек виноват, но мы их наблюдали и там, где не было никакого хозяйства. То, что происходит на незаповедных участках Красной Поляны, конечно, надо приветствовать: все-таки создание курорта мирового уровня. Но в то же время это может быть опасно. Не для природы — она выдержит, — а в первую очередь для человека.
Природа вообще не может жить без катастроф: иначе она не обновляется. Почему настоящий лес — разновозрастный? Часть древостоя горит, другая — валится ветром, развиваются очаги насекомых-вредителей, где-то гниль съедает деревья, то в одном месте полянка, то в другом. Это все не человек делает, а сама природа. Но когда человек что-то строит, скажем, на уровне первых террас на реке, первое же крупное наводнение сносит все это хозяйство. Это не природа разбушевалась, это человек поглупел. И география тратит огромное количество энергии, сил, средств, чтобы как-то исправить человеческую глупость.
А ведь у местного населения на том же Кавказе географическое мышление всегда было в крови. Здесь никогда ничего не строили ниже уровня возможного схождения селей. На той же Колке, где сошел пульсирующий ледник, погубивший съемочную группу Бодрова, все древние селения, городища, захоронения были выше этого аномального уровня схода каменно-ледовых масс. А все, что оказалось ниже — все построенные зоны отдыха, дома, временные строения, — было уничтожено. Но ведь наш институт работал там, на леднике, с 1960-х годов! Мы о его возможном сходе предупреждали!
В нашем институте занимаются, помимо прочего, географией приграничного сотрудничества. Граница — это мембрана, где действуют разнонаправленные процессы: «втягивания» и «выброса». Экономика таких регионов сильно зависит от трансфера — товаров, энергии, веяний, влияний. Так вот взгляните на берега реки Амур: какая чудовищная разница между нашим берегом и китайским. В Китае — колоссальная плотность населения, миллионные города. У нас — депрессивная экономическая пустыня: там просто ничего нет. А ведь потенциал для развития сельского хозяйства, производства — один и тот же.
— Значит, источник различий — сугубо культурный?
— Бескультурный, я бы сказал. Почти все дело в абсолютном неумении управлять, в отсутствии географического мышления у региональных властей.
Здесь может помочь только география: комплексно оценить пространство, территорию, ресурсный потенциал, возможность принятия решений. Регионы сейчас развиваются там, где она привлекается — где есть стратегическое территориальное планирование на основе географических исследований.
— Например, где?
— Из того, что я видел, могу назвать Белгородскую область, Ханты-Мансийский автономный округ, Краснодарский край. В некоторых сибирских регионах хотя бы занимаются стратегическим планированием.
Ведь мы, особенно последние два десятилетия, живем без четкой стратегии развития. Нет ориентира — куда двигаться.
Удивительно ли — у власти сейчас 60–70 % бывших силовиков. Да, они — опытные, знающие, дисциплинированные специалисты. Но для них стратегическое мышление — это профессиональная непригодность.
Они тактики. Для них думать о будущем — значит идти против своей доктрины.
А у географов как раз есть стратегическое мышление. Географ — человек, который видит свое пространство и задается вопросами: какова должна быть модель будущего, к чему стремиться? Что за общество мы намерены создавать? Что будет в Арктике, на Урале, у западных границ, у восточных? С кем и как дружить?.. На основе четкого анализа, районирования проблем, хозяйства, оценки миграции населения все это можно предсказывать.