Это коллективный монолог, когда дети говорят сами с собой, но лишь в присутствии сверстников, занятых в основном той же деятельностью. Это иллюзия понимания — убежденность ребенка, что его ни к кому не обращенные слова слышны и понятны окружающим. Это, наконец, сходство ранней эгоцентрической и социальной речи в плане их вокализации, то есть произнесения в полный голос, а не шепотом, невнятно и про себя. И если эти особенности, как полагал Пиаже, действительно случайные, ни о чем не говорящие «артефакты», а настоящая ее причина — эгоцентризм детского мышления, погруженного в мир фантазий, желаний и мечты, то как поведет себя эта речь в условиях искусственно созданной психологической изоляции ребенка?
Первым делом взрослые попытались уничтожить у говорящего с самим собой ребенка иллюзию, что дети, играющие рядом, понимают его. Для этого, измерив предварительно коэффициент эгоцентрической речи в привычном для него окружении, его переводили в коллектив глухонемых сверстников либо детей, говорящих на другом языке.
Как должна была психологическая изоляция отразиться на его эгоцентрической речи? Если следовать Пиаже — то в форме ее нарастания. Ведь ребенку, предоставленному самому себе, уже не надо было сообразовываться в своей речи с окружающими — тем, казалось, полнее должен был выявиться эгоцентризм его мысли и речи. Но результаты получились прямо противоположными, а с точки зрения Пиаже — парадоксальными. Заблокированная иллюзия понимания не способствовала повышению коэффициента эгоцентрической речи — наоборот, сводила его почти к нулю.
Показательны были и две другие серии опытов, в которых экспериментаторы постарались исключить участие ребенка в коллективном монологе или затруднить вокализацию его эгоцентрической речи. В первом случае его переводили из привычной игровой комнаты в другую, с незнакомыми ему детьми, с которыми он не заговаривал ни до, ни во время эксперимента, и усаживали за особым столом в дальнем углу. Во втором — за стенами лаборатории, где шел опыт, играл оркестр или производился шум, заглушая звуки не только чужого, но и собственного голоса ребенка. И опять, как и при заблокированной иллюзии понимания, обе серии опытов сопровождались резким падением коэффициента эгоцентрической речи.
Так были отброшены последние сомнения. Все представлявшееся непонятным в этой столь непохожей на другие форме речи с ее прогрессирующей с возрастом отрывочностью, фрагментарностью, пропуском слов и фраз показалось наконец в ясном свете. А главное — внятным стало место, отведенное ей природой на пути индивидуального эволюционного развития от обращенной вовне и доступной всем коммуникативной речи ребенка к глубоко сокрытой внутренней речи взрослого, проникающей весь состав нашего зрелого мышления.
КОСМОС: РАЗГОВОРЫ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
Нефть на Титане?
Михаил Вартбург
В марте 2008 года приборы космического корабля «Кассини» установили, что темное пятно около южного полюса Титана, названное астрономами Онтарио Лакус, заполнено жидкостью, и жидкость эта — скорее всего, этан, важнейшая составляющая нашей нефти, а частично, возможно, метан и другие углеводороды.
О Титане астрономы знали многое и до «Кассини». Одно время его даже считали самым большим спутником в Солнечной системе, потому что он куда больше Луны и по размерам (но не по массе) превосходит Меркурий. Титан уступает только спутнику Юпитера Ганимеду, но он гораздо интересней Ганимеда. Уже в 1944 году было обнаружено, что у Титана есть атмосфера. И какая — высотой в 400 километров, почти целиком состоящая из азота, но очень насыщенная углеводородными соединениями, прежде всего — метаном, которого в нижних слоях почти 5 %. Метановые аэрозоли поглощают почти весь свет Солнца и вдобавок пропускают идущие с поверхности Титана инфракрасные лучи, уносящие с собой тепло; в результате создается антипарниковый эффект: поверхность на 10 градусов холоднее, чем была бы под нормальной атмосферой. Но атмосфера Титана ненормальна и в других отношениях. Кроме того, что она необычайно толста, в ней еще несутся сильнейшие, почти ураганные ветры, причем непрерывно, всегда, вечно. Но это — на высоте 40–50 километров, а вот над самой поверхностью — тишь и гладь, только темновато, сквозь слой метана не только Солнце — даже собственный титанов Сатурн не виден. Сплошные сумерки.