– Ему всего 45. Просто сначала Афганистан. А теперь он бородку носит.
– А…
– Милый, я ведь тебя люблю. Ну почему ты так все запутал, – они уже пили кофе с чем-то еще, и она ломала, вытаскивая из пачки, сигареты. А он зачем-то вспомнил о другой женщине…
– Я тоже… Все правильно. Не можешь же ты при мне быть наложницей до пенсии. Все правильно… Но как-то грустно.
Он сделал паузу. Она молчала, уперевшись в него глазами. Она все еще ждала чего-то.
– И как? – снова начал он, – ты выходишь замуж. Или… У него, помнится, ребенок. Жена там.
– Это только у тебя никого нет. И никогда не будет… Я перееду к нему через неделю. Уже сняли квартиру. Евроремонт и прочее. Он развелся ради… – она осеклась.
– Понятненько. Сделал то, чего не сделал я – молодец. Меня-то вообще ничего не держало! Стратег… – теперь уже замолчал он.
– Он тебе понравился, правда? – спросила, словно молила ответить ей «да», и это растрогало его. И он проговорил то, что она хотела услышать
«Я хочу быть с тобой!» – говорили ее глаза.
– Я хочу быть с тобой… – повторили губы.
Он поднялся. Подумал: «А я тактик. – И еще. – Хорошо быть женщиной – порыдала и все прошло…». Сказал:
– Пойдем. Мне нужно на воздух. – Растянул фразу. – Поедем куда-нибудь….
– Поедем… – она поднялась и покорно двинулась следом. Как будто две недели назад.
Если бы не было того вчера. Вечера и ночи. Если бы она сказала чуточку раньше. Загодя. Так как-нибудь: «Дорогой, ко мне обратился господин N с предложением о сожительстве с серьезными намерениями. Как ты на это смотришь?» Были же и раньше эти сожительства, хоть и без серьезных намерений. Были. Ну и что?
Вопрос ставился именно так – если бы у него был еще один день на осознание, изменило бы это что-нибудь? Или нет? Бросить все, лишь бы остаться вместе – заманчивое предложение, если забыть о всяких посторонних «НО». «Как бы не сделал – все равно пожалеешь», – слишком избитая фраза, чтобы стать лозунгом момента.
А она? Она должно быть лучше его чувствовала грань между: «да» и «нет». И боялась снова сделать шаг, который не даст им остаться за этой гранью. Так он думал. И вряд ли ошибался.
Когда люди впитывают друг друга на протяжении нескольких лет, мысли и ощущения становятся общими, как вода в сообщающихся сосудах. Он знал. Он ведал, что возможно все. И ничего не будет.
Сели в машину. Поехали. Оба понимали куда. И оттого долго молчали.
– Я так боялась этого разговора с тобой. Так боялась!
– Отчего? Разве я мог что-нибудь для тебя не сделать.
– Ты мог бы сделать… Раньше.
– Да, – протянул он и снова замолчал. – Мне будет тебя очень не хватать, – выдавил патетически.
– Он еще не знал тогда – насколько.
– Мне тоже… – она пропустила издевку. – Мы останемся вместе?
– Странный вопрос. Насколько это возможно.
– Да?
– В данной ситуации меня интересуешь только ты (Истинная правда! И как всякая правда – она многогранна). И если ты будешь…
– Я буду…
– Что-то я не чувствую, что мне повезло, – проворчал он и прибавил скорость.
Она рассмеялась, но в ее смехе различались истерические нотки.
Они приехали. Вошли. Стремительно избавились от одежды и начали привычную процедуру насыщения друг другом. Нет не обычную. В этот раз энергетика разрыва удвоила, если не удесятерила силу их чувственности.
Она впивалась в него, наполняясь вожделением. Он смотрел на ее запрокинутое, почти перевернутое лицо и думал, как ужасны перевернутые лица – слишком много отверстий, слишком рельефно. Даже обнажившиеся зубы выставляют все свои щербинки и неровности. Изнанка человеческой плоти, обращенной в пространство. Он смотрел снизу вверх и тонул в прелести слепившейся с ним женщины.
Он увидел, как судорога пробежала по ее животу. Она застонала: «Господи, как мне хорошо..». Открыла огромные, слегка косящие глаза и привалилась к нему, прижимаясь всем телом, прошептала:
– Я умру на тебе…
«И я умру… без тебя», – наконец он начал осознавать происходящее. И поэтому двинулся к ней самозабвенно, почти со злобой. И захлебнулся собственным стоном. Приоткрыл веки и снова увидел ее – его женщину. Теперь уже не надолго.
– Я люблю тебя, – шептали ее губы.
«Я люблю тебя…» – повторял он про себя . Она угадала.
– Почему ты раньше так мало говорил мне об этом? – Она приподнялась на локте и откинула волосы со лба. – Почему?
– Слова – это знаки. Знаки и больше ничего! – начал говорить он и понял, какая это чушь. – Я боялся утонуть в тебе.
– А сейчас?
– Сейчас ты уходишь…
– Я могу вернуться.
– Как?