«Книжица о приличии.» необходима для меняющегося общества, но ее наставления действуют по сей день. Европейское Возрождение не ограничивалось распространением античных басен и древних авторов. Был представлен новый «стиль жизни».
Скудный набор правил общения в эпоху Средневековья предписан был социальным статусом: не изучали, а «впитывали» в детстве в семье и в ближнем окружении. В дальнейшем человек оставался со своими позывами и потребностями, которые не умел и не хотел сдерживать. Находим кар тины быта и нравов, представленные Эразмом: «Мы ходим мыться вместе с женами и сестрами, и чего только не говорим, не вытворяем с женами. в присутствии детей, которых иной раз родители кладут с собой в одну постель, свидетельницу супружеских радостей.» Об обитателях постоялого двора, наполненного запахами чеснока и грязных тел: «Что им делать? Привыкли, а простодушному человеку трудно порвать со своими привычками». Праздники — ужасное время: христианский люд пьянствует, дерется, сквернословит… Народ видит только внешние признаки благочестия: веревки-пояса монахов, постную рыбу и «унылую скорбь». Что слышит с церковной кафедры, кому доверяет тайну исповеди? Сколько стяжателей, пьяниц и бездельников среди приходских священников. Их проповеди наполнены плоскими анекдотами, заставляют верить силой устрашения и угроз. На каждом шагу — монахи, но мало средь них достойных. В Лондоне нищенствующие монахи, францисканцы, всполошились, когда им напомнили, что нельзя ни под каким видом принимать деньги.
Гуманисты отвергли представление о порочности человека, отягощенного первородным грехом. «Я остаюсь при суждении древних, — отстаивал Эразм в полемике, — что в уме человеческом посеяны семена благородства. Человек с помощью благодати Божьей способен на все, и все дела его могут быть добрыми!»
Высокие истины Эразм соединил с утверждением, что вера «не соединенная с житейскими правилами, достойными сей веры, совершенно бесполезна.»
В эпоху Возрождения появилось Воспитание (с большой буквы). «Люди, поверь мне, не рождаются, а образовываются.» — писал Эразм. Бессловесные твари получают необходимые для жизни навыки при рождении, а человек всему учится. Необходимо воспитание по новым правилам: для города не менее важно иметь хорошего учителя, чем хорошего епископа. «Первый воспитывает юных, второй взрослых.» Продолжил мысль: «Пожалуй, дело учителя труднее и полезнее. Город образуют нравы людей».
Новшества XVI века, в том числе употребление вилки, которая приходит из Италии, мы представляем как само собой разумеющееся потому, что с детства привыкаем к правилам общения, которые во время Эразма входили в повседневный обиход. В средневековых источниках есть указания о «неприличном»: ковырять ножом в зубах, дремать за едой, сморкаться в скатерть и т. д. Но это относится к придворному быту. Что происходило за его пределами — трудно описать. По наблюдению известного социолога Н. Элиаса, неискушенные читатели, просматривая средневековые тексты, судят так, как говорят о поведении детей: «.Если бы кто показал, как надо, дурные манеры вскоре исчезли.» Мы воспринимаем все, что не отвечает принятому стандарту вос питания, как «неразвитое», отталкивающее: не только проявление «дурных манер», но и разговор о них оставляет неприятное впечатление. Это влияние нового «социального кода» поведения, который представлен в трудах Эразма.
«.При встрече сними шляпу и при разговоре держи ее в левой руке, правую руку согни и поднеси к телу, где твой пуп. Не следует смотреть прищуриваясь, надувая щеки или покусывая губы — последнее знак угрозы! Во время разговора не заходись кашлем: похоже на лжеца, который думает, как ему солгать. Нехорошо закладывать руки за спину, что присуще лентяям и ворам. Нельзя ковырять в носу, разевать рот и часто плеваться. Хочешь зевать — прикрой рот, потом перекрести. Когда чихаешь — постарайся тихо; но сдерживаться не надо, нелепо больше заботиться о приличиях, чем о здоровье. Ветры желудочные не удерживай, попробуй выйти из комнаты; не получается — заглуши звук кашлем. Тебе желают здоровья — сними шляпу и благодари! Когда желаешь здоровья кому-то, сам снимай шляпу…»