Пока мы ломали головы над физикой взрыва, наши коллеги-оперативники отрабатывали свидетельские показания. Живых свидетелей не осталось, конечно. Кроме тех, кто наблюдал взрыв с расстояния в десятки километров и ничего, кроме криков «Ужасно! Атомный гриб! Кошмар!» сказать не мог. Дней через пять стали опрашивать всех, кто имел какой-то контакт с погибшими. В ашраме погиб россиянин — некий Акчурин, физик-инженер. Естественно, следователи провели поиск в Интернете и к коллегам Акчурина обращались по электронной почте. Когда данные попали, наконец, к нам в аналитический отдел, то было уже известно, что Акчурин — прекрасный приборист, способный не только сконструировать, но и собрать своими руками чрезвычайно точную аппаратуру.
— Ну и что? — не удержался от замечания Катасонов. — Это все и нам было известно. Львиную долю информации об Акчурине Интерпол получил от нас. Ну, конструировал приборы. И что? Повез в Индию свой прибор — и что? На въезде в ашрам прибор был проверен, там не простаки сидят, опасности никто не усмотрел, иначе Акчурина не впустили бы на территорию. Ничего даже близко похожего на антивещество.
— Конечно, нет! О чем вы? Чепуха какая! Игорь, вы же физик, не нужно вешать мне на уши лапшу, будто вас ко мне приставили исключительно для помощи, вы физтех окончили, я прав?
Катасонов удивленно посмотрел на собеседника.
— И Саркисяна ведь это ваша... как тут говорят... контора, да? Это ваша контора отправила Саркисяна в Армению, где связь с ним была временно утеряна. Кто-то очень не хотел, чтобы я с ним связался, а против моего разговора с Акчуриной возражать не стали. Не знаю, какие идеи бродили в головах ваших экспертов, но не надо мне говорить, что у вас это вообще не обсуждалось!
— Обсуждалось, — признал Катасонов.
— Неужели вы не пришли раньше меня к тем же выводам?
— К каким? — Катасонов непонимающе посмотрел на визави, и Немиров с удивлением понял, что до сих пор недооценивал человека, навязанного ему в сопровождающие. Он ведь физик, был неплохим ученым, перестал заниматься активной научной деятельностью в области квантовой химии лет десять назад — видимо, тогда и перешел работать в органы безопасности. Бог знает, чем он в органах занимался, но, скорее всего, чем-то, связанным с наукой. Эксперт. Умный человек. Наверняка изучил все, что у них в органах есть об Акчурине. Наверняка говорил с Саркисяном и наверняка пришел к каким-то выводам, иначе не было смысла ограждать Саркисяна от разговора со следователем Интерпола. Размышляя о результатах поездки в Москву, Немиров еще вчера решил, что, скорее всего, Катасонову прекрасно известно то, к чему он пришел только сейчас, услышав рассказ Акчуриной и сопоставив факты с теориями. Если так, какой смысл Катасонову изображать из себя невежду?
Немиров прислонился спиной к теплому оконному стеклу, он должен был принять решение — рассказать Катасонову о своих выводах или, как и тот, сыграть в незнание. Пусть в Париже решают — что говорить, что скрыть. Он свою работу закончил, а дальше...
— Хорошо, — вздохнул Немиров. — Я вам скажу, потому что... понимаете, Игорь, каждый должен решать сам. И не только за себя. Вы думаете, это можно сохранить в секрете? Только умоляю, не делайте вид, будто вы так и не поняли, что произошло в ашраме. Вы были хорошим физиком.
— Господин Немиров, — сухо произнес Катасонов. — Пожалуйста, если вы что-то хотите сказать, не изъясняйтесь намеками.
— Хорошо. Мой вывод: взрыв в ашраме устроил Акчурин...
— Глупости! — воскликнул Катасонов.
— ...вовсе того не желая. Он проводил эксперимент и был уверен, что все закончится благополучно. Акчурин был цельным человеком, все в его характере и поступках было едино, и чтобы его понять, нужно учесть все составляющие.
— Послушайте, господин Немиров...
— Нет, теперь вы меня послушайте, Игорь! — возвысил голос француз и шагнул вперед, теперь он нависал над Катасоновым, оперся ладонью о ручку кресла, а другую ладонь положил Катасонову на плечо, будто пригвоздил его, заставляя сидеть и слушать. — Вы меня вызвали на этот разговор. Акчурин был прекрасным физиком-прибористом, это раз. Второе: у него было хобби — многомировая интерпретация квантовой физики. В России придумали название — эвереттика по имени Хью Эверетта, вы знаете, конечно. И третье: Акчурин мечтал посетить Индию и своими глазами увидеть великого гуру Пери-бабу. Все. Больше ничего не нужно знать для решения задачи.