— Ничего? — повторил Катасонов, пытаясь сбросить со своего плеча ладонь Немирова. Впрочем, он не очень-то и старался, скорее делал вид, а на самом деле вялым своим движением заставил француза, убедившегося в своей силе, говорить более раскованно.
— Ничего, — кивнул Немиров. — Естественно, нужны детали. Какие именно приборы конструировал Акчурин? Какие именно идеи были у него в эвереттике? Что именно интересовало его в личности Пери-бабы? Что ж, все сходится, и я не понимаю, почему вы делаете вид, будто... Хорошо, если вам так удобнее, продолжу. Вы, конечно, помните, что Вера Владимировна говорила о том... точнее, не она, конечно, говорила, а ее муж... о том, что наука нынче возвращается на новом витке спирали развития к тем временам, когда открытия можно было делать в одиночку. Галилей открыл законы падения тел, бросая предметы с Пизанской башни и замеряя время падения. Гюйгенс открыл законы отражения и преломления света, Ньютон — законы механики, примеров можно привести множество, но в двадцатом веке это ушло в прошлое, настало время громадных установок, экспериментов, в которых невозможно было получить результат без участия десятков, если не сотен сотрудников. После работы Эверетта все изменилось, хотя в середине прошлого века этого еще не понимали. Что главное в теории Многомирия? Сознание. Наблюдатель. Вот ключевые слова. Если Многомирие существует, то каждый наш выбор приводит к появлению новых ветвей бесконечного мироздания. Выбирает наше сознание, выбирает наблюдатель, проводящий эксперимент, выбирает каждый из нас — ежедневно, ежеминутно. Я положил ладонь на ваше плечо, но мог и не положить, верно? Значит, возникла другая ветвь, где я только подошел к вам, чтобы лучше слышать, но не стал до вас дотрагиваться... как сейчас.
Катасонов все же сделал движение, и рука француза упала с его плеча. Легче, впрочем, не стало. Он слишком много говорит, француз. Волнуется? Конечно. Сейчас скажет: «И эти ветви единого мироздания могут время от времени склеиваться, соприкасаться»...
— Эти ветви, эти миры существуют не независимо, — сказал Немиров. — Время от времени они соприкасаются, это называется склейкой, и может случиться так, что ваши очки, всегда лежавшие на столе, вдруг исчезнут, и вы не сможете их найти. Станете грешить на домашних, которые не хотят признаться, а на самом деле произошла склейка, и в другой ветви Многомирия другой вы не можете понять, откуда взялась вторая пара очков...
— Рене, — раздраженно прервал Катасонов, — зачем вы... Я все это знаю. Вы знаете, что я это знаю. Переходите к...
— О! Замечательно! Я ждал, что вы не станете выслушивать банальности из теории Многомирия и признаете, что вам они хорошо известны.
— Послушайте...
— Я продолжаю! В теории все это красиво: ветвление мироздания, множество миров, возникающих всякий раз, когда происходит процесс, допускающий не один, а два или больше вариантов выбора. Но как доказать, что теория верна? Допустим, что склейки действительно существуют. Вы обнаружили лишнюю пару очков. Это — доказательство? Нет, вам скажут: вы попросту забыли, что у вас была вторая пара... Но вернемся к Акчурину. Он говорил о том, что в наше время для открытий в науке не нужны большие коллективы. Вы понимаете, что он имел в виду — эксперимент, доказывающий существование Многомирия. Если наше сознание создает в Многомирии новые ветви, то наше сознание и должно стать тем прибором, с помощью которого удастся найти искомое доказательство.
— И что тут нового? — не удержался от реплики Катасонов. — Сознание, да. Вы подумали — перейти улицу на красный свет или дождаться зеленого. Решили пойти на красный, и в тот же момент возникла ветвь, где вы решили все-таки подождать, пока зажжется зеленый. Как вы докажете, что обе эти ветви реально существуют?
— Я-то никак, — пожал плечами Немиров, — я не занимался этой проблемой, в отличие от Акчурина. А у него были любопытные идеи. Помните, Вера Владимировна упомянула, что ее Олежек говорил о законе симметрии? О какой симметрии мог говорить физик? Самая простая и самая устойчивая физическая симметрия — зарядовая. Вещество и антивещество. Материя и антиматерия. Во Вселенной на самых ранних стадиях количество вещества и антивещества должно было быть одинаковым, но мы живем в мире, где антивещества нет. Почему? Как вам такая гипотеза: когда вы делаете выбор и возникают две новые ветви, то непременно одна ветвь получается из материи, а другая — из антиматерии. Очередной акт ветвления вновь создает вселенную и антивселенную. Закон симметрии. Вы выбираете: перейти улицу или подождать. В результате возникают две вселенные — в одной вы перешли улицу, в другой — нет. Но кто скажет, какая ветвь получилась из обычной материи, а какая из антиматерии? В каждой из ветвей вы будете считать свою вселенную состоящей из обычного вещества, верно?