Катасонов налил себе минеральной воды из стоявшей на журнальном столике высокой бутылки и выпил, сделав вид, что не расслышал вопроса.
— Похоже, — вздохнул Немиров, — мы оба пришли к одному выводу: взрыв в ашраме произошел по вине Акчурина.
— Вы уверены, что здесь применимо понятие вины?
— Убийство по неосторожности в ходе научного эксперимента — такое же убийство, и, если бы Акчурин не погиб, ему пришлось бы предстать перед судом, или вы в этом сомневаетесь?
— Сомневаюсь, — с легкой насмешкой сказал Катасонов. — Если бы Акчурину посчастливилось выжить — хотя, честно говоря, не знаю, как бы ему это удалось, — вряд ли его фамилия попала бы в прессу. В России точно не попала бы.
— Да, это вы умеете, — пробормотал Немиров, и Катасонов опять сделал вид, будто не расслышал.
— Итак, — сказал он, — как, вы полагаете, все происходило?
— Беседа с Саркисяном поставила бы все точки над i, — сказал Немиров, — но и так достаточно ясно... Акчурин на досуге занимается многомировой теорией или, как говорят в России, эвереттикой. Выдвигает идею о зарядовой симметрии ветвлений: во время любого физического процесса, имеющего больше одного варианта развития, возникают мир и антимир, как при распаде фотона, когда рождается пара электрон-позитрон. При следующем ветвлении антимир опять делится на мир (то есть, антимир — по отношению к нашей ветви) и антимир (ветвь, которая для нас является обычным миром). И так всякий раз. В бесконечном Многомирия половина миров — обычная, а другая половина — антивселенные.
Немиров сделал паузу, и Катасонов кивком головы подтвердил сказанное: продолжайте, мол, пока все правильно.
— Возникает проблема: если склейки между ветвями происходят хаотически, как это предполагалось в теории, то по чистой случайности миры и антимиры должны постоянно аннигилировать, и через какое-то достаточно короткое время от Многомирия, скорее всего, ничего не осталось бы, кроме жестких гамма-квантов, которые в расширяющихся вселенных постепенно создали бы обычный микроволновый фон. И ничего более — ни галактик, ни звезд, ни планет... А поскольку этого не происходит, значит, в природе существует запрет на склейки ветвей, состоящих из материи и антиматерии. Скажем, как в газе фермионов — две частицы не могут одновременно находиться в одном квантовом состоянии, это запрещено физическим законом.
— Любопытная аналогия, — улыбнулся Катасонов. — Вам сейчас пришло в голову?
— Сейчас, — не стал отпираться Немиров. — Не знаю, придумал бы Акчурин идею эксперимента, если бы не его увлечение индуизмом, если бы не его мечта посетить ашрам. Закон природы запрещает случайные склейки между ветвями и антиветвями, верно? Но если провести склейку целенаправленно? На Земле есть люди, их мало, но они есть, которые могут, сами того, скорее всего, не понимая, склеивать миры — как тот же Пери-баба. Откуда в его руке появляются золотые статуэтки? Что значит — он их материализует? Они возникают из ничего — так это представляется зрителям. Но что, если Пери-баба умеет склеивать миры и доставать свои артефакты из других ветвей Многомирия? Он ничего не знает, конечно, ни об Эверетте, ни о многомировой теории, действия его импульсивны и рефлекторны, но какая разница — он это умеет. И жив он был до сих пор только потому, что поступал именно рефлекторно, случайным образом, позволяя действовать закону природы, который Акчурин назвал... Кстати, как он этот закон назвал? Вы читали его работу, а я — нет.
— Не читал я ничего, — буркнул Катасонов. — Вы же знаете: ни в редакции журналов, ни в сетевые издания Акчурин статью не отправлял, а информация, содержавшаяся в его ноутбуке, погибла вместе с ним. Я знаю только то, что рассказал Саркисян.
— Что он рассказал?
— Никаких названий. Тот, кто теперь заново этот закон откроет, сможет назвать его по-своему.
— Почему бы вам не... Вы же физик.
— Исключено, и не будем говорить об этом. Может, вы? Вы тоже физик.
— Нет, — твердо сказал Немиров. — Это не мое. Очень интересно, но... нет. Мне бы завершить расследование и отчитаться... Ладно. Я хочу сказать, что Пери-баба, один из немногих на планете, кто способен производить склейки целенаправленно.
— Был, — поправил Катасонов.
— Что? Да, был... Он взмахивал рукой, хотя мог, наверно, обойтись без показухи, просто сделать мысленное усилие... Выбор реальности. Но он все-таки на публику работал... Да, взмахивал, и в его ладони оказывалась золотая статуэтка из другой ветви Многомирия. Закон... давайте, я буду называть его законом Акчурина... закон Акчурина действовал, и статуэтка оказывалась из обычной материи, все нормально. Но достаточно было Пери-бабе знать... просто знать о возможности антимиров, антиветвей... и он подсознательно мог вызвать статуэтку из антивещества. Это стало бы однозначным доказательством того, что ветвления существуют, что Многомирие — не просто красивая физическая теория. Не знаю, о чем подумал Акчурин, когда эта идея пришла ему в голову...