Да, я понимаю, это тоже значения не имеет. Но вы сказали, чтобы я с самого начала... Тогда спрашивайте, что вас интересует, а я буду...
Господи, почему бы инженеру-физику не интересоваться индуизмом? Это ведь не религия даже, а философия. Философия миросозерцания и миропонимания. Олег всегда мечтал съездить в Индию, в Тибет, побывать в храмах, в монастырях, поговорить с монахами, увидеть своими глазами... нет, йоги его не интересовали. Олег говорил, что йоги — низшая ступень понимания, фокусы с человеческим организмом.
Когда мы познакомились, он собирался поехать в Индию с какой-то делегацией физиков, там международный конгресс намечался, и Олег добился, чтобы его взяли с докладом... что-то о стабильности каких-то наблюдаемых показателей в какой-то среде. Извините, что я... Из головы вылетело, память у меня сейчас... Я могу посмотреть в файле. Не надо? Ну, хорошо... Да, собирался, но потом не поехал. Сказал, что передумал, потому что поездка была на три дня, только в Нью-Дели, а он хотел посмотреть страну, побывать на севере... В общем, остался: мол, если сейчас все деньги потрачу, то больше в Индию не попаду, а чего, мол, я в Нью-Дели не видел? Современный город...
А к этой поездке он два года готовился. Специально познакомился с ребятами, которые изучали вирусные заболевания, распространенные на северо-востоке Индии, ближе к Непалу, они туда собирались в экспедицию от Института микробиологии, Олег с ними договорился... Нет, в микробиологии он ничего не понимал, но руки у него золотые, Олежек мог починить что угодно, они за два года убедились, даже переманивали, чтобы Олег из экспериментальной физики в их институт перешел, но он не хотел, в общем, его все-таки записали в экспедицию, и Олежек выторговал право... или возможность, как лучше?., чтобы ему позволили вылететь дней на десять раньше... экспедиция была на полтора месяца... на десять дней чтобы он отправился в ашрам Пери-бабы, а потом присоединился к экспедиции... Конечно, можно было от туристической фирмы, и не связываться с микробиологами. Но это другие деньги, понимаете? У нас... у Олежки столько не было, а биологам дорогу и проживание институт оплачивал.
Что? Последний звонок... Олежек позвонил утром, то есть, это у меня было утро, семь тринадцать, время записано, вы же проверяли... а у него начало одиннадцатого, и он как раз собирался на собрание... нет, не молитва. Это «даршан» называется. Я вам слово в слово... «Доброе утро, Верочка. Как ты?» Я сказала, что все хорошо, только скучаю очень, но пусть он об этом не думает. Он улыбнулся... Господи, да знаю я, что он улыбнулся, не нужен мне для этого телефон, я и так чувствую, он улыбнулся и переложил трубку от правого уха к левому... знаю, и все. «У нас жарко сегодня, — сказал. — Градусов тридцать восемь, наверно». Я ему сказала, чтобы переодел рубашку, а то ходит все время в зеленой, а она наполовину синтетическая, в ней потеешь. Олежек сказал... Нет, он только подумал, что ладно, мол, переодену, а сказал, что вот гонг, слышишь, я не слышала, в общем, ему нужно было идти. И все. Последние слова... Господи, зачем вам? Какая вам разница? Хорошо. «Целую тебя, Верочка, очень тебя люблю». Нет, не подумал, а сказал вслух. А я... Я даже не понимала тогда, что это... Что больше никогда... Господи... За что? Какие ужасные люди...
— С Верой Владимировной больше говорить не о чем, — сказал Катасонов, — Она и так много пережила.
— Наверно, — то ли согласился, то ли возразил Немиров. — Но на кое-какие вопросы госпожа Акчурина еще не ответила. Надеюсь, завтра разговор пройдет более удачно, и я смогу улететь в Париж в пятницу, как и собирался.
— Надеюсь, — со значением проговорил Катасонов. — Послушайте, Рене, не хотите ли посидеть в «Коробочке», вон, на углу, очень приятное место, пиво замечательное, русский чай...
— Пожалуй, — согласился Немиров, и они медленно направились к перекрестку, стараясь не выходить на солнечную половину тротуара. С утра припекало, а сейчас, в полдень, стало душно, как в парилке — на город надвигалась гроза, хотя в небе пока не было ни облачка. Немиров, покосившись на спутника, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— А вы еще галстук собирались нацепить, — проворчал Катасонов.
В «Коробочке» было прохладно и немноголюдно, быстрый официант принял немудреный заказ и удалился. Немиров с интересом разглядывал висевшие на обшитых дубовыми панелями стенах картины с изображением русских богатырей, побеждавших все, что ползало, бегало и летало.