— Не будет ли с моей стороны невежливым, — сказал Катасонов, — если я спрошу...
— Да-да, — рассеянно отозвался Немиров.
— Ваш дедушка действительно был полковником у Деникина?
— У Корнилова, — поправил Немиров. — Мама родилась уже в Париже, а в сорок пятом познакомилась с отцом, он был советским офицером, тоже полковником, удивительно, правда? Впрочем, вам все это наверняка известно.
Катасонов не стал спорить. С досье следователя Интерпола Рене Немирова он ознакомился на прошлой неделе, когда получил приказ сопровождать парижского гостя, помогать ему проводить беседу с Акчуриной и, главное, не позволять интерполовцу задавать вопросы, которые могут оказаться провокационными. По фотографии судя, Немирову было лет тридцать пять, на самом же деле — сорок шесть, а Катасонов дал бы ему и все пятьдесят: фигура, конечно, мощная, человек за собой следит, но лицо старовато, одутловатые щеки, мешки под глазами...
Немиров тоже изучал своего визави, пока ожидали мясо в горшочках, пиво и салаты домашние. В Интерполе он работал больше двадцати лет, но так получилось, что в Россию, на родину предков, прибыл впервые, даже туристом не приезжал, не тянуло, не было, наверно, в его крови каких-то веществ, магнитиков, которые притягивают человека в определенную точку земного шара. Отдыхали они с Жаннетт и детьми чаше всего в Дюрбан-Корбьере, а по работе ему приходилось просиживать штаны в Сен-Кло, занимаясь анализом дел, большая часть которых была рутиной, не очень порой интересной, но необходимой.
— У вас хороший русский, — заметил Катасонов. — Дома, наверно, по-русски говорите?
Немиров покачал головой.
— Жаннетт — француженка, — сказал он. — Дома говорим по-французски. А по-русски — с матерью, она сейчас в доме престарелых. Я часто ее навещаю, и мы разговариваем. Для практики этого, конечно, мало, так что словарь мой сейчас далеко не тот, каким был лет двадцать назад, когда жив был отец...
— Ну, если вы считаете свой словарь недостаточным...
— Ах, Игорь... Можно я буду называть вас Игорем? В юности я, помню, говорил оборотами, каким позавидовал бы граф Толстой. А сейчас...
Принесли еду, и оба замолчали, отдавая должное ароматному мясу, сладковатой, с привкусом мяты, подливе и салатам, незамысловатым (помидоры, огурчики, лук, редис, сметана), но необыкновенно вкусным, когда запиваешь все это светлым пенящимся пивом.
— Хорошо, — сказал, наконец, Немиров, положив на опустевшую тарелку нож и вилку. —Теперь я готов, Игорь, ответить на ваш вопрос.
— На какой? — сделал удивленное лицо Катасонов.
— Зачем мне второй разговор с Акчуриной, — пояснил Немиров. — Зачем ее мучить, если к взрыву в ашраме ни она, ни ее муж никак причастны быть не могут?
— Нет у меня такого вопроса, — пожал плечами Катасонов. — У меня приказ: оказывать содействие, я оказываю. Дело ведете вы, я и знаю-то о нем ненамного больше того, что сообщали в новостях и в Интернете.
— В Интернете было столько глупостей, — пробормотал Немиров. — Я занимаюсь делом с самого начала, как только поступили первые данные с Интелсата.
— Сколько людей погибло? Это хоть уже известно точно?
— Официально — шестьсот сорок семь человек. В самом ашраме Пери-бабы было пятьсот девяносто два, включая гуру. К счастью... если можно использовать это слово в таком контексте... у них велась регистрация всех приезжавших, и информация хранилась не только в компьютере гостиницы, но и на сервере, иначе у нас не было бы и этих сведений. Вы же понимаете, в пределах примерно километра от центра взрыва...
— Эпицентра, — механически поправил Катасонов.
— От центра, — повторил Немиров. — Эпицентр — проекция точки взрыва на поверхность земли. А там взрыв произошел непосредственно на поверхности, это установлено. Не в воздухе, не под землей. Так что слово я применил правильно — в пределах километра от центра взрыва не осталось ни одного строения, никого живого... Это кошмар, что... Я видел видеосъемку...
— Я тоже — в Интернете.
— В Интернет эти кадры не попали, — дернул головой Немиров. — Они слишком... шокирующие. Поверите, я две недели не мог... нет, не спать, со сном как раз все в порядке, но на людей смотреть не мог... да и сейчас... все кажется, что... неважно.
— Я представляю, — протянул Катасонов. — Но все равно, извините, не понимаю... собственно, не столько я, сколько мое начальство... интерес Интерпола к Акчуриной. Я не имею права вмешиваться в ход расследования, конечно, но... вы видели, в каком она состоянии, у нее муж так ужасно погиб...