Дарвин задумчиво мигал индикатором. Будь у Флакка индикатор, он бы тоже им помигал. Внезапно компьютер ожил:
— Ответ на запрос отрицательный. Биологический объект является элементом бортового антивируса, служит образцом для идентификации аналогичных вредоносных программ.
Макс даже подпрыгнул: ай да Дарвин! Вот это голова! Дежурный сервер космодрома заткнулся. Видимо, теперь настало его время мигать индикатором. Но недолго.
— Сообщаю: ваш биологический вирус находится в активном состоянии и способен реализовать вредоносную программу.
Дарвин негодующе зажужжал и с достоинством парировал:
— Биологический вирус типа человек в единственном числе не способен к самопроизводству и размножению, поэтому рассматривается как неактивный.
— Сообщаю: поломка элемента вашей конфигурации является следствием действия указанного биологического вируса. Удалить? — не растерялся дежурный сервер.
Макс покраснел, понимая, что где-то в чем-то это — святая правда.
— Спроси его, что будет, если не удалять? — шепнул он Дарвину.
— Согласно Технического Регламента все зараженное устройство подлежит удалению посредством нейтронной кувалды, — был ответ.
Макс, поглядывающий в иллюминатор, увидел, как роботы-жуки волокут к звездолету пару нехитрых приспособлений, в одном из которых он без труда узнал нейтронную кувалду устаревшего типа, а в другом — бочку жидкого азота. Ситуация обострялась. И выхода из нее пока что было не видно. Дарвин отключился от передачи данных, и они с Максом устроили военный совет.
Прошло четверть часа, когда Флакк, наконец, решился. Ничего лучшего в голову все равно не приходило. А проклятые жуки на космодроме уже начали прицеливаться, совершая кувалдой возвратно-поступательные движения и неуклюже подпрыгивая всеми шестью ногами в такт. Один из них со спиной цвета кобальта прилаживал насос к бочке с азотом. Дарвин включился в режим передачи.
— ОК. Вирус будет приведен в неактивное состояние, но сохранится как элемент антивирусной защиты. Да? Нет? Отмена? Извините, процесс начат автоматически.
Макс откупорил последний пузырь «Звездно-капитанской», поболтал его и, обжигая горло, принялся пить большими глотками.
Прошло еще минут пять. Или десять. Повторное сканирование системы, тщательно проведенное недоверчивым дежурным сервером, не отметило на борту никаких следов недавней психобиологической активности.
Когда Макс пришел в себя, облизал наждачно-сухим языком слипшиеся губы и открыл глаза, приборы показывали, что корабль идет прямым курсом и с максимально допустимой скоростью к Солнечной системе. Датчики охлаждения реактора горели мирным зеленым цветом.
Флакк с некоторым трудом припомнил предшествующие события и с признательностью потряс тяжелой головой:
— Дарвин, дружище, ты просто гений!
— Спасибо, капитан, я только выполнил свой долг! — с присущим ему оптимизмом отозвался компьютер.
Макс поискал глазами что-нибудь выпить, и, не обнаружив ничего подходящего, двинулся из рубки в каюту — сварить кофе. Выскребая из банки в кружку последние крохи, через неплотно прикрытый люк он услышал задумчивое бормотание Дарвина:
— Так, значит, все-таки — системная ошибка при первопрограммировании? Тогда это действительно многое объясняет...
Личности
Идеи
Мысли
ДМИТРИЙ ПРОСКУРЯКОВ
Вечный двигатель российской истории, или Фантастика чистой воды
— Разве вы не поспешите ей на помощь? — спросила Алиса, не понимая, почему он так спокоен.
— Ни к чему! Ни к чему! — сказал Кораль. — Она так бегает, что ее не догонишь! Все равно что пытаться поймать Брандашмыга!
Л.Кэрролл
«Висит груша — нельзя скушать», «близок локоть, да не укусишь» — эти и подобные пословицы-поговорки как нельзя более точно характеризуют предмет нашего сегодняшнего исследования. Впрочем, почему сегодняшнего? Это исследование, эти поиски длятся уже не одну сотню лет. И порой кажется, что — вот оно, наконец, нашли, теперь уже навечно и навсегда. Но проходит поколение-другое, сменяется власть, и снова начинаются поиски, и вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди...
Этот неуловимый Брандашмыг — российская национальная идея.