ыстро-быстро начинал говорить на своем языке, а женщина его звала, не по имени, а как-то... наверно, прозвище... Олежка говорил, что никак не мог понять... какой-то набор звуков. У них был ребенок, маленький, полгода, наверно, он спал у женщины в рюкзачке на груди, Олежка говорит, что спросил, кто это — мальчик или девочка, она ответила, но он не понял, по-английски они совсем не говорили. Что? А это неважно, Пери-баба ведь тоже не по-английски свои даршаны вел, а на каком-то из индийских языков. Урду, кажется. Олежек мне говорил, но я не запомнила. В зале переводили, каждый мог взять наушник типа «блютуз» и настроить на свой язык. Нет, русского не было, английский, французский... какие-то еще индийские, там ведь много... Русские вообще редко появлялись в ашраме, Олежек ни одного нашего не видел... Испанец? Олежек не спрашивал, он не знал испанского... или португальского, но ему почему-то показалось, что этот мужчина какой-то аристократ. Руки, Олежек говорил, у него такие белые и нежные, пальцы в кольцах, и женщина тоже одета очень богато, на шее жемчужное ожерелье... хотя, знаете, я думаю, подделка, ну, я по рассказам Олега... По-моему, никакие это не аристократы были, есть такие люди, которые хотят выглядеть... Не знаю, просто мне так кажется. Олежек мне ее платье описал, я просила... Только мужчина мог подумать, что это шикарно. Простенькое, но с претензией... Нет, они все время ходили с ребенком... не знаю, может, что-то и носили с собой еще, Олежка не говорил, но, думаю — нет. Что? Олежек очень любит технику, любую, особенно если что-то новое, и если бы тот мужчина что-то с собой привез, Олежек точно мне рассказал бы. Про одного индуса он ведь сказал, что... Подробнее? Хорошо. Там большинство было индийцев... Один такой высокий, в национальной одежде, Олежек затруднялся определить его возраст — лицо вроде старое, лет на семьдесят, а выправка военная. Если смотреть со спины, то больше сорока не дашь... Да, очень темный, Олежек даже подумал сначала, что это негр. И у него был... нет, не прибор... Олежек как-то назвал, я мимо ушей пропустила... В общем, он все время то на эту штуку смотрел, то в небо, будто проверял что-то. То ли в небе должно было что-то отразиться, то ли, наоборот, в этой штуке должно было показаться... не знаю, запуталась, я тогда не переспросила, мне это совсем было не интересно. Может, и наладонник, хотя нет, Олежек как-то иначе назвал... Нет, небольшая такая, он же ее в руке держал. Во время даршана? Не знаю. Всех просили выключать мобильные телефоны, это да. Чтобы не мешали, как в театре. А больше ничего такого вроде не было, чтобы запрещали. Олежек? Конечно, у него был мобильный, а как же мы говорили с ним, странно вы спрашиваете... Еще... Знаете, больше я ничего не... Ни о ком Олежек не рассказывал. Хотя... Он говорил, была там группа из Канады, но они какие-то, по его словам, как же он выразился... да, серо-бесцветные, держались вместе, ни с кем в разговоры не вступали, и еще... Олежек говорил, они много жертвовали на ашрам... у входа в храм стояла такая штука... понятия не имею, как она выглядела, Олежек не описывал, я не спросила. Посуда, куда можно было положить деньги или чеки. И канадцы что-то туда опускали — и когда входили в храм, и когда выходили, каждый проходил мимо и опускал, и что-то еще говорил при этом, Олежек не слышал, ему было интересно, но никак не получалось оказаться рядом... Нет, вечерами он не гулял, он не любит гулять один, да и вдвоем тоже не очень, мне его иногда приходилось чуть ли не силой из дома вытаскивать. Знаете, за день так намотаешься, хочется выйти и просто посидеть на скамеечке, чтобы небо над головой и тишина. А Олежек по вечерам в Интернете. Или книгу читает с экрана. Нет, он как раз предпочитал с экрана читать, я, знаете, тоже люблю бумагу, чтобы в кресле под торшером, страницы переворачивать... Ноутбук он с собой взял, конечно. Нет, другого компьютера у него не было, то есть, был когда-то, еще до нашего знакомства, а когда мы... нет, у него уже этот ноут был. У него свой, у меня свой, только у Олежка, конечно, более навороченный. Так что не думаю, чтобы он там по вечерам гулял... на третий вечер, правда, ему устроили аудиенцию у гуру, это немногим позволяли и ненадолго — минут десять. Олежек сказал, интересно поговорили, обещал пересказать, когда вернется. Когда вернется... Господи... Нет, не нужно, я уже... О чем я говорила? Да и времени у него не было гулять, Олежек говорил, что делает какую-то работу, надо, мол, что-то посчитать, и вообще... Господи, он всего три вечера там... Восемнадцатого днем прилетел в Калькутту, сутки на поезде, это вообще был какой-то кошмар, Олежек говорил: вернусь, расскажу, но такого я, говорит, в жизни не видел, сколько на поездах ездил. Господи... Вернусь, говорит... Да, простите, я... В общем, к вечеру девятнадцатого он приехал в ашрам, пока устроился... А двадцать третьего все это... Господи, за что? Почему?..