Казалось, нам не грозила ни малейшая опасность. Корабль шел ровным ходом без какого-либо движения. Не было ни ветерка, и туман висел вокруг нас недвижим. Из звуков, кроме тех, что исходили с корабля, мы не слышали ни одного. Чайки, которые следовали за нами от Ньюпорт-Ньюс, исчезли.
Радио пытались использовать снова и снова, но безрезультатно, за исключением того, что личные приемники на борту без труда улавливали эти сигналы. Ближе к вечеру второго дня офицеры штаба решили попробовать телепатию, которая в то время была в новинку и поэтому вызвала большое отторжение. Те, кто поддержал эту попытку, утверждали, что терять было нечего, а поскольку телепатия была в ведении Слима Эссингера, то за ним и послали.
Прогресс в психологии был настолько велик вплоть до начала войны 1938 года, что перед нашим отплытием некоторые из более молодых и прогрессивных людей в Военном министерстве готовились к использованию передачи мыслей. Все офицеры, как те, что остались в Вашингтоне, так и те, что были отправлены, прошли тщательную проверку. Мозг всех были настроены на ритмичность, синхронность и гармонию. В испытаниях, даже когда расстояние между настроенными умами составляло три тысячи миль, прием и отправка мыслей были успешными. Во время эксперимента и радио, и провода были под рукой для проверки точности; сейчас же — что бы ни сказал Слим, это будет только он и его собственные слова.
Он ничего не сказал. Эта попытка закончилась неудачей. Он попытался послать сообщение, но сказал, что почувствовал противодействие и не смог получить ответа.
Несколько часов спустя мы, четверо сержантов, сидели на краях своих коек, размышляя о том, где мы находимся. Мы были немного южнее Бермудских островов, когда наши двигатели остановились. Я утверждал, что ветры отнесут нас обратно на побережье Каролины. Слим доказывал, что мы будем дрейфовать на юг, когда внезапно замолчал.
— Ран, — окликнул он меня. — Отведите меня к генералу Вакше. Что-то прорывается.
В те дни, когда телепатия только осваивалась, концентрация была главным условием. Чтобы Слим мог использовать все свои способности, я сунул ему руку под мышку и направился в апартаменты генерала.
— Он очень слабый. Я пока не совсем понимаю, — сказал мне Слим, когда мы отправились в путь.
Я отдал честь и, когда генерал спросил, что я хотел ему сообщить, объяснил, что Слим получил телепатическое сообщение. Генерал Вакше обратил свое внимание на человеческий прибор, ожидая, как мне показалось, с некоторым любопытством. Через несколько минут мой друг начал говорить. Его слова были резкими и отчетливыми, но голос не принадлежал Слиму Эссингеру.
— Прикажите всем людям на борту выйти на палубу. Ничего не бойся. Никаких действий против вас или корабля не предполагается. Вы будете невредимы. Соберите всех мужчин; мое послание для всех. — Затем уже своим собственным голосом он добавил мне, — Выведи меня на мостик.
Это прозвучало несколько враждебно. И все же это был всего лишь сержант. Многие офицеры в генеральском штабе смотрели на него с ужасом. Но генерал был одним из тех, кто предвидел переход от контроля олигархии богатства и состояния к реальной демократии, и он мог допустить возможность того, что у "некого" есть идея. Кроме того, если Слим притворялся — было достаточно времени, чтобы поразмыслить над этим позже. Но в том необычном положении, в котором мы находились, даже к такому призыву стоило прислушаться. Нам было приказано подняться на верхние палубы. Даже капитана Грина с простреленной конечностью вынесли на носилках.
— Выбросьте все страхи из головы, — были первые слова, обращенные к нам, когда мы стояли в сборе. Голос, который говорил, был громким и отчетливым, разносясь по всем палубам. И все же в мягкости тона чувствовались властность и дружелюбие, которые порождали уверенность. Голос продолжал:
— Никому на этом корабле не причинят вреда. Напротив, каждый из вас был удостоен особой чести как пригодный для выполнения самой важной обязанности, которая может быть возложена на представителей человечества. Путешествие, в которое вас отправляют, продлится примерно триста ваших часов с момента начала вашего полета. В течение тридцати часов туман рассеется. Когда вы осознаете свое положение, радуйтесь открывшемуся виду и не испытывайте страха. Ни один человек не видел ничего подобного раньше, так что помните о нашем обещании вам. Мы пришли не как враги, а как друзья. Еще раз я прошу, будьте уверены в нас. Ваша награда будет велика. Теперь вы должны вернуться к своим обязанностям и своим местам. На данный момент мне больше нечего сообщить.