Такова, вкратце, была история Уоррена Вэнса — история столь же драматичная по своей сути, как и осуждение Ричарда. Ничто, кроме героического чувства чести, не могло побудить его к признанию в условиях, ставящих под угрозу его свободу. Этот факт придавал ему истинность, которую никто не оспаривал.
Правда, это произошло слишком поздно, чтобы предотвратить казнь с сопутствующими ей ужасами, но это было оправдание — и это было то, чего хотел Ричард. И все же этот случай не обошелся без пользы, поскольку он внес свой вклад в величайшее в мире достижение в научном смысле, и в его рамках была охвачена вся гамма человеческих эмоций. Ричард же получил возмещение не только в уважении бывших друзей, но и в новых дружеских отношениях, созданных его трагичным пожертвованием.
XII. Витасал
Когда Ричард вернулся к своей повседневной обыденности. Доктор Грант возобновил активное руководство своей лабораторией в большом городе. Естественно, общественность ждала его возвращения — с чувством надежды, что либо формула витасала будет раскрыта, либо будет заключено какое-то соглашение о его производстве для использования медиками. Однако недели растянулись на месяцы, а его планы так и не были раскрыты, пока общественное нетерпение, вдохновленное, возможно, желанием земного бессмертия, не возросло до такой степени, что добровольная делегация деловых людей и профессионалов во главе с судьей, который председательствовал на разбирательстве хабеас корпус, пришли к доктору Гранту, умоляя его раскрыть секрет своего открытия. Но их ходатайство было отклонено врачом, который сказал:
— Сделать это было бы большим бедствием, чем сама смерть. Возрождение Ричарда Эймса можно приветствовать как триумф науки, но его повторение стало бы социальным экспериментом, чреватым экономической и моральной катастрофой. Смерть — это Божье средство против монополии. По крайней мере, раз в каждое поколение вся собственность должна переходить из рук в руки. Это предусмотренная природой защита от увековечения обширных владений и создания условий, которые привели бы к социальному рабству. Богатство Джона Д. Рокфеллер или Генри Форда, например, могут вдохновлять гений, бережливость и трудолюбие нынешнего и последующих поколений и, таким образом, приносить пользу обществу, потому что краткость жизни представляет собой естественное ограничение на злоупотребление ею, но самоуспокоение с помощью искусственного процесса возрождения превратило бы их огромную экономическую мощь в социальную угроза, которая в конечном итоге разрушит общество.
— Но моральные аспекты возрождения являются самыми серьезными, — добавил он, — потому что смерть всегда была величайшим сдерживающим фактором для зла и величайшим стимулом для добра. Краткость человеческой жизни, которая является всего лишь еще одним выражением неизбежности смерти, лежит в основе человеколюбия — всех эмоций сочувствия, любви и милосердия. Мы прощаем и добиваемся прощения, потому что смерть неизбежна, и мы не хотим встречать вечность со знанием того, что причинили зло ближнему, если только мы не исправили причиненный вред.
— Уберите смерть, и ненависть стала бы вечной — эгоистичные и неблагородные черты жестокого происхождения достигли бы господства. Эра насилия, беспрецедентная в мировой истории, наступила бы, если бы процесс возрождения был передан в руки народа, чьи жестокие порывы сдерживаются только страхом. Мир не готов к такому открытию, ибо оно ввергло бы общество в утонченный материализм, более жестокий, чем обычаи дикости. Смерть — это божественное предопределение, поэтому не обязательно, чтобы смертный человек цеплялся за Древо Жизни, чтобы жить вечно.
— Одного раза достаточно!
* Walter Burch. The Man Who Was (1927)
Эдвин Балмер