Но контейнер, когда он положил на него руки, сдвинулся с места с трудом. Гудвин нахмурился, напрягся еще немного, но обнаружил, что она по-прежнему неподвижна. Его разум, все еще борющийся с проблемой того, где он мог обмануться, внезапно сосредоточился на коробке. Если, как указано на этикетке, она содержала алюминиевые контейнеры, ее вес должен быть незначительным. И все же она была тяжелой, определенно тяжелой. Он наклонился, чтобы взглянуть на прибитую гвоздями крышку. Очевидно, крышку в какой-то момент снимали и снова прибили гвоздями. Пустые отверстия для гвоздей зияли в полудюйме от головок гвоздей.
Зачем он это делает, Гудвин и сам, вероятно, не смог бы объяснить, но он взял молоток, удобно лежавший рядом, и сорвал крышку. В коробке действительно были алюминиевые банки, но когда он взял одну, она оказалась тяжелой. Он снял крышку.
В следующую минуту он ворвался в экспериментальную комнату.
— Идите сюда, — крикнул он. — В конце концов, я был прав. Хранилище было ограблено. Платина снаружи, по крайней мере, четыре банки с ней, в коробке с надписью ”пустые контейнеры".
Капитан Томпсон сразу же пришел в состояние сильного волнения. Как хранитель завода, он мог предвидеть, что его ждут неприятности, когда придет время для объяснений и отчетности. Он был полон решимости открыть каждую коробку в этом заведении, чтобы посмотреть, сколько там платины.
Барри удержал его.
— Поймать вора — это первое, что нужно сделать, — сказал он, положив руку на плечо офицера. — Я могу посочувствовать тебе, могу понять твое желание узнать худшее сразу, старик, но потревожить эти ящики — значит предупредить человека, за которым мы охотимся. Мы должны оставить их такими, какие они есть в настоящее время.
Голоса по радио
Капитан неохотно уступил. Он нервничал, когда они возвращались в экспериментальную комнату. Он только что закрыл дверь в хранилище и защелкнул тройные замки, когда к ним ворвался голос.
— Джим! — закричал он. — Джим!
И все же не было видно ни одного человека. Кроме них самих, в комнате никого не было.
— Джим, Джим! — продолжал звать голос, очевидно, из дальнего конца комнаты. — Ты здесь, Джим?
Гудвин схватил Барри за плечо.
— Этот голос, — прошептал он, напряженный от волнения, — разве ты не узнаешь его по записи, которую я сделал, Барри? Это Портер. Платиновый пират. Я бы узнал это из миллиона.
Чиновник рассмеялся, стряхнул руку и уставился в ту сторону, откуда доносился голос.
— Да, Портер, — коротко ответил он. — Но Портер, в миле отсюда, в пятидесяти милях отсюда, в сотне, насколько нам известно. Он разговаривает по радио, без сомнения, с сообщником. Пока ты был в хранилище один, Томпсон показывал мне свой радиоприемник. Вы прервали нас своим открытием платины. Ах, он ушел!
Голос внезапно прекратил свои повелительные призывы к Джиму, кем бы он ни был.
Гудвин подскочил к инструменту, оттолкнув Барри плечом в сторону. Его рука схватила ручку настройки, осторожно повернула ее, настраивая сначала на одну длину волны, затем на другую. Громкоговорящее устройство донесло до их ушей вой статических помех в эфире, обрывки сводок новостей, транслируемых из какого-то далекого города, рыночные котировки, двух любителей, заглушающих эфир простым шумом.
— Есть шанс, ничтожный шанс, — пробормотал Гудвин, отключаясь от низких длин волн, на которых работают любители и вещательные станции.
И на шестистах метрах он снова услышал голос, зовущий “Джим, Джим”, а затем он пропал. Он настраивался и отключался на разных длинах волн, ловя голос, теряя его, ловя снова.
— Я напал на его след, — сказал он. — Он бегает вверх и вниз, пробуя одну длину, затем другую, пытаясь найти Джима.
Наконец ученый снова догнал его на шестистах пятидесяти метрах.
— Джим! Где ты, Джим? — сказал он, и тут же в разговор вмешался второй голос.
— Хорошо, а вот и я. Если бы вы оставались на одной волне достаточно долго, чтобы я мог настроиться на нее, вам не пришлось бы волноваться.
Очевидно, Джим, кем бы и где бы он ни был, был раздражен. Высокий, гнусавый голос платинового пирата прервал его.
— Я пытался связаться с вами в течение двух дней, — сказал он. — У меня заказ на тысячу.
Гудвин бросил на Барри торжествующий взгляд. Значит, пирата это не спугнуло. Он попал в ловушку, расставленную для него ученым. Он собирался попытаться доставить эту тысячу унций по сто долларов за унцию. Но, если ученый и детектив добились своего и если Портер планировал извлечь выгоду из платины из этого хранилища, его ждал сюрприз всей его жизни.