— Ну вот, значит… Стащил я противогаз, снял парашют — обычно мы летаем без них, но тут почему-то взбрело в голову надеть — и принялся шарить по карманам. Итог оказался неутешительным: половина шоколадки, револьвер с шестью патронами в барабане да планшет с полётными картами и компасом. Ни фляги, ни коробки с НЗ, а до оазиса Бир бин Гунайма — это в двухстах пятидесяти километрах к юго-востоку отсюда, у нас там аэродром подскока и бензохранилище — топать по мёртвым пескам не меньше сотни километров. На пустой желудок и насухую, заметь, топать — как тебе перспективка?
— Погано. — признал Джотто. — Честно скажу: я по натуре завистлив, но тут завидовать нечему.
— Я так и подумал, а потому дождался вечера и направился в разбомбленный оазис. Период опасного поражения при атаке люизитом, как объясняли нам на инструктаже, может продолжаться до двенадцати часов, из которых прошло около восьми. Риск, конечно, но выбор у меня был, сам понимаешь, небогатый — понадеяться на противогаз и кожаный комбинезон, или же подыхать от голода и жажды в песках. Живых там по моим прикидкам остаться было не должно, ну а если не повезёт — всё равно, так и так крышка. Главное — последнюю пулю из барабана себе оставить. Слышал, небось, что эти скоты с пленными вытворяют?
— А после того, что вы им там устроили — так тем более.
— Вот-вот. Да только я оказался прав, ну, почти. Зрелище, скажу я тебе, жутковатое: повсюду трупы людей, верблюдов и лошадей, листья на пальмах, и те, почернели… Из живых на весь оазис нашлось с дюжину баб с детишками — когда начался налёт, они попрятались в домах и почти не пострадали. Ещё несколько бедуинов попали под газ, но, видать, видать, наглотались меньше других…
Его передёрнуло.
— Никогда не забуду: руки, лица в кровоточащих язвах, глаза вытекли, выжженные люизитом — обезумевшие, они бросались на меня с ножами, на звук, едва расслышав шаги. Троих мне пришлось пристрелить и, думаю, что оказал им благодеяние — потом я видел, как подыхали те, у кого не было уже сил, чтобы подняться…
Он разлил то, что оставалось в бутылке, по стаканам и единым духом прикончил свою порцию. Джотто крякнул, полез в карман и извлёк плоскую стеклянную фляжку. Риенцо открутил пробку, понюхал — во фляге оказался ром, — плеснул себе.
— Воду из колодца, что был посреди оазиса я брать, ясное дело, конечно, не стал, охота была травиться! В одном из зданий нашёлся заткнутый пробкой бурдюк и плотно зашнурованная корзина с финиками и сухими лепёшками. Это было спасением — весь мой НЗ сгорел вместе с самолётом, а без воды и провианта из пустыни я бы живым не вышел…
Он вдруг умолк и уставился куда-то вдаль, в морской горизонт.
— А дальше? — спросил Джотто, выждав пару минут.
— А дальше, дружище, и начинается самое интересное. Яувязал свою добычу в арабскую накидку, чтобы можно было нести, перекинув через плечо. И совсем, было, собрался покинуть это гиблое место, когда взгляд мой упал на люк в полу. В крышку было вделано большое, позеленевшее от времени медное кольцо, и я поддел его железякой, которую подобрал тут же, возле очага.
Джотто-«Дорадо» поставил стакан на днище лодки. Теперь он смотрел на лётчика с нескрываемым интересом.
— Не поверишь, дружище, но это была самая настоящая пещера Али-Бабы! Я поначалу глазам своим не поверил — думал, спятил от всех этих потрясений. Но нет, всё оказалось взаправду: настоящий арабский сундук, доверху наполненный сокровищами. Сокровищами, понимаешь, Джотто? Да что там Али-Баба, ему такое и не снилось…
Он сгрёб фляжку с ромом и надолго присосался к горлышку.
— И если бы только сундук! По углам погреба связки сабель и кинжалов с рукоятками и ножнами в золоте, серебре и камешках. Клинки — сплошь из чёрной йеменской стали, а она, чтоб ты знал, ценится у арабов раз в десять дороже золота. Драгоценная посуда, украшения с изумрудами и рубинами, золотые монеты — кажется, там были даже древнеримские…
— Любопытно… Джотто покачал головой. — Откуда у вождя мелкого племени такие богатства?
— А с чего ты взял, что это всё принадлежало ему? — сощурился Риенцо. — Сдаётся мне, Джотто, что он был только хранителем, а настоящий владелец — как бы не сам шейх Омар аль-Мухтар.
— Казна мятежников?
— Или заначка на чёрный день — например, если наши вояки сумеют-таки изловить шейха. Родольфо Грациани, конечно, генерал и по факту вице-губернатор Киренаики — но поверь, дружище, за треть содержимого этого сундука запросто можно купить даже самого короля Виктора-Эммануила! Унести хотя бы небольшую часть в одиночку, через пустыню, я не мог. Нашёл в окрестностях оазиса осла — несчастная скотина сумела удрать во время налёта и бродила вокруг, оглашая окрестности своим рёвом — и в несколько приёмов вывез всё, что было в том подвале.В нескольких километрах от оазиса на карте был обозначен ещё один, давно заброшенный — там-то я всё и припрятал. А верхом на осле выбрался потом из пустыни.
— Перепрятал, говоришь… — Джотто задумчиво поскрёб переносицу. — А не боишься, что твой клад уже кто-нибудь нашёл?
— Не боюсь. Мы постоянно совершаем разведывательные вылеты в том направлении, но ни одной, даже самой мелкой, шайки бедуинов, с тех пор не замечали. Говорят, что местные жители до того были напуганы газовой атакой, что объявили оазис и землю на день пути вокруг него проклятой, мёртвой. Думаю, они ещё лет сто там не появятся — Восток силён традициями. Ну а нашим там и подавно нечего делать. Так что — нет, не боюсь. Но тянуть время тоже не хотелось бы.
— И ты хочешь, чтобы я тебе помог вывезти оттуда сокровища?
— В одиночку мне не справиться. А вдвоём — можно попробовать. Если раздобыть грузовик…
— Грузовик не проблема, грузовик у меня есть. — сказал «Дорадо». — Ну, хорошо, предположим, доставили мы клад сюда, в Бенгази…
— Лучше в Триполи. Оттуда легче вывозить морем.
— Хорошо, пусть в Триполи. Как ты думаешь, как скоро к тебе явятся сквадристы? Или ещё кто-нибудь, столь же заинтересованный?
— И что ты предлагаешь? — Риенцо озадачено нахмурился. — По-другому из этой проклятой страны не выбраться.
— И это говорит мне пилот с пятнадцатилетним опытом? — «Дорадо» хмыкнул, всем своим видом демонстрируя удивление. — Напряги воображение, Джино, и подумай хорошенько! А я пока подожду — вон, рома ещё осталось пару глотков, мне как раз хватит.
[1] (итал.) парень, малый. Фамильярное обращение к официанту.
[2] Фужер особой формы специально для граппы
[3] ВВС Королевства Италия.
[4] (итал.) Сукин сын
IV
Бенгази в отличие от других городов Ближнего Востока и Северной Африки, которые нам довелось повидать за последний месяц, выглядел на редкость неряшливо. И дело было не в обычных для арабских поселений грязи, скученности, отсутствии элементарных удобств и полнейшем пренебрежении требованиями гигиены. Ещё перед Первой Мировой войной Бенгази считался беднейшим городом османской Империи; в нём не было мощёных дорог, о телеграфе здесь даже и не слышали, а бухта, некогда просторная и удобная, так засорилась наносами ила, что перестала принимать суда размером больше рыбачьих баркасов. Две или три эпидемии бубонной чумы, случившиеся здесь во второй половине девятнадцатого века, окончательно подкосили местную экономику и опустошили город — и оставаться бы Бенгази самой безнадёжной из дыр во всей Северной Африке, если город его вместе со всей Ливией не заняли в ходе итало-турецкой войны 1911-1912-го годов итальянцы.
Оккупанты предприняли попытку привести город в порядок, но поначалу из этой затеи мало что вышло. Вторжение в Ливию обернулось для бюджета королевства сущей катастрофой, а тут ещё началась Мировая война — и в результате руки у итальянцев снова дошли до Бенгази лишь в середине двадцатых, когда понадобилось срочно приводить в порядок порт для снабжения экспедиционного корпуса, действовавшего против повстанцев центральной Киренаики. И всё равно выглядел город на всё ещё убого, грязно и запущенно, сочетая в себе худшие черты арабских поселений и европейских портовых городишек. Плоды деятельности колониальных итальянских властей, прилагавших немалые усилия к возрождению экономики региона во благо Большой Италии». ощущались по большей части, в порту, в прилегающих к нему кварталах, занятых, по большей части, складами да пакгаузами, да в центральной части города. Остальное, как и десять, и пятьдесят лет назад утопало в грязи, неустроенности и страшнейшей нищете, какая бывает только на Востоке…