Есть определенная символика во встрече, какую провел в Кремле новый глава КГБ 21 июня 1967 года — в день, когда закончился двухдневный Пленум ЦК, избравший Андропова кандидатом в члены Политбюро. Это была встреча с двадцатью представителями татар Крыма — народа, который целиком был насильственно выслан Сталиным в Среднюю Азию якобы за сотрудничество во время войны с немцами. Почти половина изгнанных, главным образом женщины и дети, погибли по пути в ссылку. Многие из татарских делегатов вели запись встречи, в том числе Айше Сейтмуратова, с которой один из авторов этой книги провел подробное интервью.
Их ввели в зал заседаний Президиума Верховного Совета СССР и усадили за длинный, покрытый зеленым сукном стол. Ждать пришлось недолго. Открылась дверь, и в зал вошли три человека. Самый высокий из них, слегка сутулившийся, одетый в отличный темно-серый костюм, в очках с толстыми стеклами, открыл встречу:
— Давайте представимся. По правую руку от меня сидит министр внутренних дел товарищ Щелоков, по левую — Генеральный прокурор товарищ Руденко. Моя фамилия — Андропов, я председатель Комитета государственной безопасности.
Делегаты крымских татар были поражены, узнав, что их требование о политической реабилитации и возвращении в Крым будут рассматривать три шефа карательных организаций Советского Союза. Откровенная демонстрация силы! Все равно как если бы коты были назначены выслушивать жалобы мышей. Поэтому, когда Андропов предложил кому-нибудь из делегатов изложить жалобы, один из них поднялся и сказал:
— А в каком качестве вы лично участвуете в этой комиссии — как кандидат в члены Политбюро или председатель КГБ?
— А разве это не все равно? — слабо улыбнулся Андропов и пояснил: — Все мы трое — члены ЦК партии, и каждый, кроме того, занимает определенное служебное положение.
Андропов явно кокетничал, преуменьшая значение возглавляемой им грозной организации, ставя ее на одну доску с другими карательными органами.
— Нет, не все равно, — не унимался татарский делегат. — Если вы здесь как кандидат в члены Политбюро, мы начнем высказываться, а если как председатель КГБ, мы покинем зал, не приступая к переговорам.
Андропов, всегда предпочитавший обладание тайной силой любым внешним, честолюбивым ее проявлениям, мгновенно пошел на попятную:
— Я, конечно, поставлен во главе комиссии как кандидат в члены Политбюро.
Так татарские делегаты узнали, что Андропов не просто один из членов комиссии, которой поручено разбирать их жалобы, но ее председатель. Дальнейший разговор подтвердил это наглядно — всю беседу вел он один, его коллеги только изредка подавали реплики.
Корректный тон, уступчивость и улыбки расположили татарских ходатаев к откровенности — приблизительно тот же эффект, который за одиннадцать лет перед этим произвело обхождение Андропова на венгерских собеседников. Впервые крымских татар принимали на таком высоком уровне и впервые с ними разговаривали на равных, не угрожали, а внимательно выслушивали. Поэтому даже самый неуступчивый делегат, который только что подвергал сомнению полномочия Андропова и его членство в комиссии ЦК, теперь смягчился и сказал: