Я лежал на кровати с голубыми простынями, под пышной пуховой периной. Такой жаркой, что сдохнуть можно.
Наверное, я проспал бог знает сколько времени. Во всяком случае, на дворе была ночь, это я видел в окно.
Спальня Клары. Я заходил сюда только один раз, не так давно. А теперь мне казалось, что с тех пор прошли века.
Возле кровати стояло кресло. Пустое. Дома ли Клара? Или вышла? Если вышла, то зачем? Повидаться — с кем? Поговорить — с кем?
Тут только до меня дошло, что я даже не знаю Клариной профессии. Никогда не интересовался, кем она работает. Мне ничего не известно о ней, кроме нескольких фактов интимного свойства, по которым вряд ли. можно судить о личности кого бы то ни было…
Я попытался позвать ее, но с моих пересохших губ сорвался лишь какой-то жалобный писк. От этого усилия у меня снова закружилась голова. Нет, далековато мне до выздоровления!
Вдруг я заметил на ночном столике, буквально у себя под носом, полный стакан апельсинового сока. Мне понадобилась не одна минута, чтобы дотянуться до него. Вывернув шею и сжав стакан левой рукой, я медленно осушил его. Потом, взмокнув от напряжения, отвалился на подушку. Выдохшийся вконец.
И почти тотчас же заснул.
Первое, что я увидел, когда вновь открыл глаза, была дымящаяся ложка у моего лица. Я почувствовал, что мне под голову подсовывают вторую подушку, причиняя при этом легкую боль, и застонал.
— Тихо, Люсьен…
Это Клара, это ее голос я слышал. Открыв рот, я проглотил капельку бульона. Потом мне удалось одолеть еще несколько. Было вкусно, а, главное, здорово подкрепляло. И так приятно, словно я вернулся в детство, в Коломб, когда я заболевал гриппом или маялся печенью, и моя мать кормила меня овощным бульоном и не пускала в школу.
Эх, хорошо бы так продолжалось день за днем!..
— Спасибо… — прошептал я.
Я с удовольствием потерся затылком о прохладную подушку.
— Я тебя перевязала. Рана не серьезная, просто ты очень устал. Тебе нужно спать побольше…
Да, мам… Клара…
Я сплю…
Только позже я узнал, сколько времени провел в таком состоянии — часы или дни. Я пребывал в каком-то тумане, ничего не помнил, и это было к лучшему.
Стоило мне открыть глаза, как нежный женский голос нашептывал успокаивающие слова.
Стоило разомкнуть губы, и в рот тотчас попадала восхитительная на вкус еда, сладкие освежающие напитки…
Это продолжалось целые сутки, вот и все.
А потом, после очередного короткого сна, я проснулся окончательно.
Мне удалось сесть без посторонней помощи. Уже рассвело. Клары не было в комнате, я позвал ее.
Она тотчас прибежала с чашкой кофе в руке.
— Ну, как дела?
— Ничего. Я бы сейчас выпил кофе с молоком…
Она пошла на кухню и вернулась оттуда с круассаном и маслом.
Я съел и выпил почти все, уже без отвращения, с аппетитом и удовольствием. Вот только насытился слишком быстро.
— Ух, как здорово!
Больше мне нечего было ей сказать.
— Что — здорово?
— Все, что ты сделала для меня, — уточнил я.
Клара весело улыбнулась. Теперь я пригляделся к ней внимательнее, чем прежде.
Она была хорошенькая, — не красивая, а именно хорошенькая. Решительная, симпатичная мордашка. Я невольно сравнил ее с Сильвией и сам устыдился этого. Какой же я подлец!.. Но ведь в один день себя не переделаешь.
Мне слишком многое нужно было узнать у Клары, я не мог решить, с чего начать. Наверное, она это поняла и заговорила первой:
— Тебя разыскивает полиция по всей стране. В газетах ты фигура номер один. Бертье убит, — в этом тоже обвиняют тебя.
— Но это не я, — прохрипел я, совершенно сраженный новостью.
— Хотелось бы верить, но хорошо бы мне узнать и побольше…
— Ты никому не говорила, что я нахожусь у тебя? — прервал я Клару.
— Мы мало знакомы, Люсьен, но боюсь, ты меня недооцениваешь.
Она сказала это без упрека, и я ей улыбнулся.
— Прости, Клара. Я понимаю, у тебя есть веские основания думать, что я виноват во всем, что на меня навесили.
— Это верно.
Я попросил у нее сигарету, и она тактично удержалась от замечаний типа "в твоем состоянии курить вредно". Я был ей благодарен и за это. Она протянула мне пачку "Кэмела" и зажигалку. Я с наслаждением вдохнул дым. На миг у меня закружилась голова, но я стойко выдержал.
— Я все расскажу тебе попозже. Это слишком запутанная история, мне и самому-то трудно в ней разобраться. Только прошу тебя: никому ни слова о том, что я здесь, хотя бы еще несколько дней. А потом я уйду, не беспокойся, и никто не узнает, что ты меня приютила. Который сейчас час?