Девушка бежала. Страх придавал ей сил. Оставалось миновать кладбище, а там начинались жилые кварталы. Там люди.
…Что-то тяжелое и потное, пахнущее чесноком и водочным перегаром навалилось на нее сзади и опрокинуло наземь. Широкая длинная юбка жертвы завернулась, и ее тут же связали над головой, тем самым лишив девушку всякой способности к сопротивлению. Пронзительный крик прорезал ночную тишину и тут же оборвался. Второй насильник схватил жертву за длинные стройные ноги. И потащили ее на кладбище. На дороге остались сиротливо валяться туфли на высоком тонком каблуке.
Двое рослых широкоплечих мужчин уносили девушку вглубь кладбища. Никто уже не мог услышать слабых приглушенных криков полузадушенной жертвы. Колючие ветви и прутья железных оград до крови царапали ее тело, девушка извивалась в безжалостных сильных руках.
– Цыц, стерва! Не дергайся! – один из насильников ударил ее ногой в тяжелом ботинке.
Девушку швырнули на могилу – она упала лицом вниз и, не опустив завернутой до самой головы юбки, со стоном поползла прочь, но один из насильников наступил ногой ей на спину и крепко прижал, вдавив лицом в грязь. Рыхлая могильная земля набилась в рот, начисто лишив ее способности кричать. Другой уже срывал с нее одежду, тяжело дыша и даже рыча от нетерпения. Лопнули тонкие ажурные чулки и кружевные трусики – обнажилось гладкое молодое тело, один вид которого заставил обоих насильников испустить звериный рев наслаждения. Жертва невнятно гукала, тычась лицом в землю, раздираемая свирепым самцом, утоляющим первую дикую похоть. Другой не в силах будучи сдерживать низменных желаний, тоже бросился вперед…
Бесконечно долгое время продолжалась свирепая оргия. Со стороны можно было видеть извивающееся в конвульсиях стройное женское тело, которое безжалостно рвали в разные стороны черные фигуры мужчин, испускающих звериное рычание утоляющих свою похоть самцов.
Казалось, некому было видеть эту дикую пляску гнусной страсти. Но – нет! В нескольких шагах от места разворачивающейся драмы укрывшись за высоким мраморным надгробием, стоял свидетель. В темноте невозможно было разглядеть ни его лица, ни фигуры, лишь смутный темный силуэт человека в длинном плаще вырисовывался, почти слившийся с мраморной глыбой.
Но безмолвный свидетель не был безучастным зрителем. Созерцая картину, что разворачивалась здесь, перед его взором он, быть может, сам того не ведая, невольно повторял все движения и вздохи совокупляющегося перед ним трио. Время от времени из-под плаща раздавались странные звуки, похожие на зубовный скрежет.
Вопль звериного наслаждения прорезал мертвую тишину кладбища.
Из-под черного балахона, которым укрывался свидетель, донеслись сначала сдавленный вскрик, потом хрипение и мучительный стон…
…Насильники, сгорбившись, стояли перед распластанной поперек могилы обнаженной истерзанной жертвой, которая еще слабо шевелилась и стонала. Казалось, они уже раскаиваются в содеянном и ищут способ скрыть следы преступления. Зачем-то один из мужчин поднял с земли капроновый чулок и стал связывать петлю. Другой молча стоял и следил за действиями товарища, но не помогал ему. Вот петля готова, – держа ее в раскрытом виде убийца подошел к девушке, жить которой оставалось считанные секунды.
…Вдруг сбоку надвинулась длинная черная тень. Чья-то рука перехватила в воздухе приготовленную петлю. Мгновение – и эта же петля наброшена на шею самого убийцы. Сильная рука туго натянула толстый капроновый шнур. Хрипит, извиваясь в петле умирающий медленной мучительной смертью человек. Лицо его побагровело, до отказа налившись кровью, выпучились из орбит глаза и вывалился распухший язык. Нелегким делом оказалось удушение такого здоровяка, но неизвестный каратель справился с этим в считанные секунды. Затихли последние судороги и голова задушенного упала набок. Крепкая капроновая петля туго врезалась в толстую шею.
Мститель отшвырнул прочь теплый еще труп, и не спеша, повернулся к другому, тому, который замер в нескольких шагах от него. Несчастного сковал столбняк и отнялись ноги, он не в силах был сдвинуться с места. Широко разевая в беззвучном крике рот, он нелепо взмахивал руками* словно открещиваясь от медленно приближающейся к нему черной страшной фигуры. Из-за деревьев показалась луна и осветила мертвенным светом изможденное желтое лицо, похожее на череп, на котором застыла сардоническая ухмылка. Этот жуткий оскал не оставлял надежды на спасение.