Ратибор выбрался в зал и увидел Кучука, стоящим на коленях перед идолами. Хан лихорадочно хватал и рассматривал насыпанные у подножия тронов камни.
Подойдя, Ратибор понял, что это самородное золото. Рядом в деревянных чашах мерцали драгоценные камни, найденные людоедами в недрах земли, украденные у людей. Все богатства они приносили в дар двум уродам: толстому мужчине с головой чудовища, которое земляные люди выпустили против воинов Кучука, и женщины с черепом вместо головы.
Идол-мужчина сидел, наклонившись вперед, уперев руки в бедра, вытаращенные глаза его глядели на людей, костяной гребень топорщился на затылке. Идол-женщина, напротив, откинулась в кресле, взгляд пустых глазниц был устремлен вдаль.
– Вот оно! – ликующе повторял Кучук, запуская пальцы в чаши с драгоценными камнями.
– Вот оно! – взревел он и воины ответили ему торжествующим громовым криком. Толпой подступили к богатствам, пожирая их взглядами, не смея коснуться их – по закону добычу делил хан.
Некоторое время царевич стоял, равнодушно взирая на происходящее, губы его брезгливо кривились – вот и с Кучука спала маска – в этих блестящих грудах ему видится райская жизнь, неземное блаженство, наслажденье, экстаз. Все это призраки! Призраки! Вещи не могут принести счастье, оно скрыто в самом человеке, в окружающих его людях. А для Кучука человеческая жизнь дешевле комариной.
Почти полгода провел царевич Ратибор с кочевниками Кучука. Он одичал, стал смугл, жилист и худ. Много злых дел было на его совести, но они не принесли долгожданной уверенности. Если прежде он твердо знал, что никогда не сможет снова занести над Млавой меч, то теперь он не знал ничего.
Царевич ощущал себя подвешенным посредине между добром и злом. И ровно половина пути осталась еще до царства Тьмы, до окаменения сердца, до избавления от Млавы. Иногда Ратибор задавал себе вопрос: чем же станет он сам, когда лишится способности чувствовать? Убьет демона и восполнит собой эту убыль в полчищах адских сил? Чем станет жить?
Зарубленные воины и старики, сломанные женские судьбы, проданные в рабство дети, слезы ограбленных, обреченных на нищету и смерть людей – все злодеяния отягощали его душу. Но и этого было мало, чтобы победить демона-убийцу.
Последнее время дела Кучука шли худо. Его били и гнали, и вот уже вторую неделю неутомимо преследовал его с большим отрядом Майбл-Лафар, по прозвищу «истребитель кочевников».
Усталые кони медленно шли в сторону гор. Ратибор, положив поводья на луку седла, отдавшись на волю своего скакуна, дремал.
Кучук возглавлял отряд. Рядом с ним ехала верная Бичике. Она держалась из последних сил, ее шатало в седле от усталости и непреодолимого желания спать. Хан оглянулся на воинов: они тащились вразброд, многие дремали, свесив голову на грудь. Предводитель кочевников толкнул в плечо жену, Бичике проснулась и виновато улыбнулась.
– Не могу больше.
– Сейчас сделаем привал. Кони устали сильнее людей. – Он помолчал, потом тихо добавил:
– Кажется, нам не уйти.
Женщина испуганно глянула на мужа.
– Нас убьют?
– Таких женщин не убивают. Их берут в наложницы.
– Я не смогу жить без тебя.
Кучук оставил ее последние слова без ответа.
В лощине меж двух холмов хан подал знак остановиться, спешился и помог сойти с коня жене. Без сил она повалилась на траву. Засыпая, прошептала:
– Не оставляй меня одну, возьми с собой. Там на священных полях мы будем снова счастливы.
Разостлав на траве чепраки, воины валились, как подрубленные, и засыпали. Вскоре бодрствовали лишь двое – Кучук и Ратибор.
Хан подошел к царевичу, застывшим мрачным взглядом посмотрел на него.
– Тебе пора уходить… Еще можно уйти.
– Уйдем все вместе. Кучук покачал головой.
– Нет… Нет сил у коней. Уйти можешь только ты – ты чужой.
«Взлелей в себе жестокость, убивай ради выгоды, по злобе…» – эхом зазвучал в голове Ратибора голос ведьмы и смолк, не закончив начатого.
– Я останусь, – сказал царевич.
– Как хочешь, – Кучук равнодушно отвернулся, пошел к жене, лег рядом.
Ратибору снился сон: он падал в пропасть, свистел ветер в ушах. Мучительный, однообразный, долгий сон. Потом ему привиделось лицо безмятежно спящей Бичике: бисеринки пота блестели на нем. На смену женскому явилось мужское – хмурое лицо Кучука. Над грудью женщины повис нож. Раздались крики, утонули во вспышках зеленого пламени. /