Пять из них, относящихся к более поздней серии с цельнометаллическим корпусом, что позволило не только снизить общий вес более, чем на полтонны, но и увеличить практическую дальность на двести миль, были переданы на «Пегасус» для нужд экспедиции. Перед этим самолёты прошли модернизацию — с них сняли бомбосбрасыватели, одну из задних турелей, и установили новые улучшенные двигатели «Нэйпир-Лайон». Самым серьёзным переделкам подверглась бипланная коробка: её доработали так, чтобы можно было снимать и устанавливать плоскости и движки прямо на палубе — габариты «Саутгемптонов» не позволяли разместить их на «Пегасусе» в собранном виде. В итоге на судно удалось впихнуть все пять летающих лодок (одну в трюме, полуразобранном виде, со снятыми плоскостями, двигателями и хвостовым оперением); подготовка и спуск на воду каждой занимал около получаса, так что вылета авиагруппы из четырёх машин приходилось ждать часа два.
Но ни начальника экспедиции, находившегося в данный момент на борту крейсера «Каледон» и оттуда руководившего действиями подчинённых, ни капитана «Пегасуса», у борта которого стояли, выстроившись в ряд, все четыре «Саутгемптона», задержка не беспокоила. Майские ночи в этих широтах мало отличаются от дня; ни одного корабля серьёзнее сторожевика, переделанного из старого ледокола, у русских в здешних водах нет и быть не может — а значит, ни о времени вылета, ни о возможной угрозе со стороны большевиков переживать не стоит. Немного тревожились, разве что, экипажи летающих лодок, которым предстояло через полчаса поднять свои машины в воздух, пересечь линию берега напротив мыса Чёрный и лететь дальше, вглубь русской территории. Однако, волнение их относилось исключительно к погоде. Баренцево море славится своей непредсказуемостью, «Саутгемптонам» предстоит взлетать с изрядным перегрузом, а сила и направление ветра в финальной точке маршрута неизвестны. Да и карты озера, на котором предстоит совершить посадку, имеет мало отношения к действительности, что ясно показал недавний разведывательный полёт. Право же, тут не захочешь, а задумаешься — и сплюнешь три раза через плечо, отгоняя невезение, выпадающее порой даже лучшим из пилотов Королевских Воздушных Сил.
— Сообщение от «Махаона» о гибели опергруппы подтвердилось, Яков Саулович. К сожалению.
Адъютант-порученец подал папку с текущими донесениями, сделал шаг назад и продолжил докладывать, вытянувшись перед столом начальства по стойке «смирно».
— Вчера вечером на Ловозеро прибыл гидроплан — полёт состоялся в соответствии с утверждённым графиком, для доставки припасов и проверки состояния. Группы в назначенном месте не оказалось. Пилот в полном соответствии с инструкцией прождал три часа, но оперативники так и не появились. Согласно той же инструкции, он проверил закладку, где они в непредвиденном случае должны были оставить записку в плотно завинчивающемся латунном цилиндре, но тайник оказался пустым. Кроме того, лётчик, уже по собственной инициативе обыскал берег и лес в радиусе примерно полукилометра, но никаких следов группы не обнаружил.
— Какие ещё там поиски? — Агранов недовольно поморщился. — Он же не пограничник, искать толком не умеет…
— Согласно инструкции. — порученец постарался, чтобы его тон демонстрировал полнейшее согласие с начальством. — В любом случае, время у него было.
— Резервную группу уже подготовили?
— Так точно, в составе четырёх человек. Снаряжение, оружие — как у их предшественников, рации нет. Сейчас они в Архангельске. Отправлять?
Агранов задумался.
— Повременим, пусть пока ждут. Сколько там лететь?
— Около двух с половиной часов. Если погода позволит, разумеется.
— Согласно сводке, в ближайшие дни с погодой проблем не будет. — Агранов перебрал листки из поданной папки, выудил метеосводку. — Вот: скорость ветра… видимость… облачность не ожидается, благодать, да и только! Так что, обеспечьте готовность к вылету в течение часа после поступления приказа, и пусть гидроплан всё время будет наготове. Лучше всего использовать тот же самый, что доставлял припасы — маршрут пилоту знаком, место посадки тоже, не заблудится.
Порученец щекой. Агранов немедленно насторожился — обычно это означало очередное неприятное сообщение.
— Боюсь, не получится, Яков Саулович. Вчера к ним летал поплавковый МР-1, а в него больше двух пассажиров не влезет.
— На чём же забрасывали группу на озеро?
— На доброфлотовском «Юнкерсе-13» с бортовым номером «137». Самолёт совершал агитационные полёты по побережью и островам Белого моря, для этого его поставили на поплавки, поскольку годные площадки, есть далеко не везде — вот мы и одолжили на время. Но, к сожалению, две недели назад машина получила серьёзные повреждения при посадке, и её отправили на ремонт в Германию.
— Ясно. — Агранов выудил из папки другой листок, но читать не стал. — Что насчёт других гидропланов?
— Можно попросить у военных.
Предложение прозвучало осторожно — порученец догадывался, как оно будет принято.
И не ошибся.
— Пожалуй, не стоит. — Агранов отрицательно покачал головой. — Такой вопрос придётся решать через главный штаб ВВС в Москве, а я пока не хотел бы… м-м-м… афишировать. Другие варианты имеются?
— У «Комсеверпути» есть два «Дорнье», их используют для ледовой разведки. Кажется, один из них как раз в Архангельске.
— «Кажется»? — хозяин кабинета нахмурился. — То есть, вы не в курсе?
Порученец кивнул, признавая просчёт — патрон не терпел неточностей в докладах. Особенно — по таким важным вопросам.
— Уточню, Яков Саулович.
— Непременно уточните и доложите.
Порученец ещё раз кивнул, но с места не сдвинулся, давая понять патрону, что доклад не закончен.
— Ещё что-нибудь?
— Рапорт сотрудников, которым поручено наблюдение за Трилиссером. Только что получено, не успели перепечатать для вас.
— Да и ладно. — Агранов махнул рукой. — Неси, как есть, не до церемоний.
Согласно порядку, раз и навсегда заведённому им самим, сведения, поступающие от «наружки», перепечатывал и приводил в удобочитаемый вид сам порученец. Но в данном случае имело смысл сделать исключение — конечно, неохота ломать глаза, разбирая каракули полуграмотных «топтунов», но слишком важна сейчас любая информация на бывшего начальника ИНО, которого Яков Саулович считал вместе с Бокием главным вдохновителем этого головоломного заговора.
II
— God damn it[1]! Откуда у большевиков здесь самолёты?
Офицер, возглавлявший авиагруппу «Колоссуса» в этом вылете (он носил звание флайт-лейтенанта, что соответствовало армейскому капитану) не мог поверить своим глазам. Однако факты упрямая вещь: в двадцатикратный морской бинокль ясно видны были два больших гидроплана приткнувшиеся к дощатым наплавным пирсам — в одном, трёхмоторном, он после недолгих колебаний опознал немецкий «Юнкерс», второй же счёл новым русским тяжёлым бомбовозом «АНТ-4», поставленным, как и германский самолёт, на поплавки.
…А ведь разведчики ни о чём подобном не докладывали! Флайт-лейтенант сам несколько дней назад высаживал их на большой остров в северной части озера и сам же заибрал назад. Выходит, пропустили мерзавцы? Такое пахнет трибуналом…
Он наклонился со своего сиденья и позвал, стараясь перекричать гул двух пятисотсильных «Нэйпиров»:
— Мистер Кроули, подойдите, если вам не трудно...
В тесном пилотском кокпите не хватило бы места ещё для одного человека, а потому гостю пришлось протискиваться в самый нос, туда, где обычно помещался штурман со своим пулемётом, картами и секстаном.
— Откуда они здесь? — спросил пассажир, опуская бинокль. Флайт-лейтенанту его представили, как заместителя начальника экспедиции по научной части; сам начальник, носивший мундир коммодора Королевского Флота, остался на «Пегасусе», собираясь лететь вторым рейсом.
— Вот и я задал себе такой же вопрос, мистер Кроули!
Перекрикивать рёв двигателей им не пришлось. Штурман уступил пассажиру свой шлемофон, подключённый к переговорному устройству, так что и он и командир авиагруппы хорошо друг друга слышали.