Как этот факт уживается с твоей верой?
— А кто тебе сказал, что мы живы? — священник осенил себя крестным знамением. — Мы в Чистилище, на распутье. И я не дам уволочь в геенну огненную заблудшие души. Тебе не понять этого, голем!
— Я чувствую, мыслю — значит, я существую! — прокричал Немо.
— Я верю, значит, моя душа ещё жива! — ответил иерей.
— Кончаем софистику, пора практиковать! — клешня капитана разошлась, обнажая цепной меч.
Тяжёлой поступью он направился к церковнику. Тот достал золотой крест и выставил его вперёд:— Да не убоюсь я зла на пути своём…
Крест вспыхнул, и его сияние пронзило рухлядь. Запахло палёной проводкой.
— …и верам моя, мне будет щитом… Золото начало плавиться, стекая струйками по руке священника. Немо сделал ещё несколько шагов и упал на колено, объятый синим пламенем.
— Тормози до первой астральной! — крикнул старпому Лис, наблюдавший за поединком в перископ.
— Их же размажет! А инерция бронепоезда порвет нас, как грелку, — мы же в связке идём!
— Кто тут похвалялся своей «Молнией»? Вот и проверим!
— Ну, смотри, Фома-неверующий! — оскалилась Вероника и ударила по тормозам.
Мир померк и сжался до маленькой точки. Корпус паровоза смялся, словно гармошка. Трубу скрутило спиралью. Внутри рубки всё ходило ходуном, трещали перекрытия, дым валил из приборов. Бронеплиты носовой части «Георгия Победоносца» вздулись и брызнули расплавленными ошмётками, освобождая заключённый в них светящийся призрак поезда, мгновенно рассыпавшийся на тысячи искр.
Немо буквально вмяло инерционным ударом в крышу вагона. Священник остался стоять на месте, окутанный неземным сиянием. Его молитва дошла до пафосных высот:
— …ибо Господь пастырь мой!
— Передай привет Создателю от бездушных тварей! — капитан, жужжа неисправными сервомоторами, выбрался из вмятины. — Надеюсь, он ждёт тебя…
Иерей недоуменно оглянулся и увидел своё изуродованное тело, размазанное по крыше вагона. Зажмурившись, он сжал крест побелевшими руками и отчаянно забормотал молитвы, постепенно тая в воздухе.
— А?! Съели?! Скушали полной ложкой! — зашлась в радостной истерике на полу Вероника. — Выдержала, поняли! Вот вам большие бюджеты! Вот вам классные специалисты!
— Вы мне всю аппаратуру сожгли, ироды! — раздался в коммутаторе обиженный голос Макса.
Лис приподнялся и выплюнул на палубу пару зубов.
«Молния» выставила зеркальные паруса и, ловя трассовые потоки энергии, устремилась в глубь забарьерных просторов.
Потянулись серые и ничем не запоминающиеся дни. По обеим сторонам проносились неведомые города-призраки, отмеченные незнакомыми названиями на карте: «Тюмень», «Омск», «Новосибирск». Когда они подошли к точке под названием «Иркутск», штурман спросил старпома:
— Когда второй переход?
— Тут не в километраже дело, а в набираемой критической массе расстояния. Как только накопим, сами скакнём.
К прорыву Второго Барьера экипаж «Молнии» подошёл более сосредоточенно, нежели в первом случае. Капитан застыл неподвижной скульптурой на мостике, сжимая поручни. Навигатор решил, что пришло время пустить в ход все средства, и достал клетку с мышами. Ориентируясь по еле заметным обертонам их изменяющегося писка, он вёл экспресс через волны аномалий. Все старые схемы пришлось отбросить, так как изменилось само пространство и физические законы, его формирующие. Не раз и не два паровоз кренило сорваться в петлю Брюма, но и тут чутьё не подвело Лиса.
После второго перехода у штурмана в памяти остались странные и не связанные между собой фрагменты. Какие-то бесплотные медузообразные существа с человеческими лицами прилипали снаружи к иллюминатору и махали им своими щупальцами, шевелили губами… В голове пел мощный церковный хор, прерываемый сухими строчками из его биографии… Капитан Немо, сидящий в углу, и мерный, успокаивающий звук его голоса: «Ну, что ты воешь? Погляди на Веронику — смотри, как она мужественно лежит без сознания. Бери пример…».
Пришёл Лис в себя в закутке угольного вагона. Красные слезящиеся глаза, дрожащие руки. В его потрясённый мозг пришла чёткая и ясная мысль — третьего раза он не перенесёт. Проходя мимо топки, он увидел, как углежоры бросили лопаты, схватили одного из своих и силком запихали в раскалённую печь.