Поэтому начнём с того, откуда вообще могут появляться адекватные локальные задачи, вместе обеспечивающие достижение системы целей. Затем посмотрим, как следует организовывать распространение и использование знаний для их решения. Ну и как под эти задачи и команды, обладающие адекватными им знаниями, должны формироваться структуры — от авангардных структур развития до всех ими ведомых.
В настоящий момент происходит очередная смена технологического уклада. Прежде всего это влияет на процессы тиражирования материальных и нематериальных благ. Если в первой главе мы упоминали, что за счёт почти нулевой стоимости копирования информационных продуктов в новой экономике перестают работать такие законы, как закон стоимости (распределение благ по труду производителя), так и закон предельной полезности (производство благ по предельным издержкам производителя), — ведь появляется возможность тиражирования с нулевыми издержками — сейчас пора отметить, что это начинает касаться и материальных благ. Технология 3D-печати дешевеет, а сфера её применения растёт. Проектирование и организация логистики станут основными занятиями вместо работы на заводском конвейере, но это многократно повысит запрос не просто на высокую квалификацию, а на обучение, переобучение и командную работу этих новых производителей. Интернет вещей стремительно сократит затраты времени людей на бытовые работы, зато повысит необходимость обдуманно относиться к своему потреблению — собственные закупки из рутинных занятий станут планированием быта и образа жизни. Регионы станут цифровыми экосистемами, работающими на основе больших данных, а задачей людей станет осмысленное задание этим системам приоритетов в натуральном выражении. То есть достижение экономии рабочего времени и её превращение в свободное станет условием нормального вхождения в формирующийся мир.
Людей сейчас пугают некоторые визионеры, строящие сценарии будущего без понимания смены политэкономических законов, что якобы труд людей станет не нужен, поэтому сильные мира сего начнут сокращать население, поддавшись мальтузианским страхам. Но ведь в той же мере станет «не нужен» и капитал. Высокоорганизованный целесообразный труд, включающий собственную подготовку и воспроизводство — вот что становится в XXI веке основным ресурсом. А не накопленные права собственности на активы устаревающих отраслей. Не стоить забывать, что капитал — это накопленный труд, результат которого вовлечён в хозяйственные отношения как самовозрастающая стоимость. Невозможно обесценить за счёт резкого удешевления тиражирования живой труд, не обесценив накопленный. Не только трудящиеся в этом случае под угрозой, но и большинство капиталистов из устаревающих отраслей.
Передовые технологические корпорации уже сейчас двигаются в направлении цифровой трансформации. Это означает, что они больше стремятся к контролю в проектировании и привлечении талантов, чем к производству прибыли за счёт эксплуатации труда рабочих. Они ещё не перешли от стратегии «пылесоса» в отношении талантов к стратегии планомерного развития и воспроизводства квалифицированного труда. Это показывает, что на изменения в производительных силах они пока что больше реагируют стихийно, чем осознанно. Старая практика постановки и реализации КПЭ (ключевые показатели эффективности — числовые показатели деятельности, которые помогают измерить степень достижения целей или оптимальности процесса, а именно: результативность и эффективность) все ещё отражает стремление к стоимостным показателям, то есть к локальным максимумам. А в новом укладе нужно формировать экосистемы данных, то есть ставить как минимум региональные задачи.
Такие задачи, по нашему мнению, могут ставиться и решаться при условии взаимодействия трёх уровней системы. Во-первых, инициативных людей «снизу». Во-вторых, научных консультантов, соединяющих естественное стремление к развитию с системой знаний. В-третьих, органов государственной власти, причём всех её уровней.
Для первого все чаще корпорации запускают корпоративные акселераторы для стартапов. Первоначальной мотивацией выступало стандартное желание сэкономить на собственных R&D, поскольку обычно инициаторами проектов могут быть как сотрудники компании, так и внешние поставщики решений — из университетской или академической среды, из малого и среднего высокотехнологичного бизнеса. Второй мотивацией было удержание собственных амбициозных сотрудников, которым не имелось возможности предоставить возможности для карьеры, но работы над собственным проектом по крайней мере удерживала перспективных людей в орбите интересов компании. Мы же видим эти два момента лишь разумными, но не главными преимуществами данной практики. Главное — это постоянная работа над осмыслением путей улучшения бизнес-процессов компании, её продуктов, осмыслением интересов потребителей компании. Причём с пониманием практики данной компании. И если этот процесс станет не периодическим занятием, а постоянным, станет частью корпоративной культуры, рост эффективности неизбежно перекроет два вышеупомянутых преимущества от акселерации. Насколько таланты станут востребованы, настолько они и проявят себя.