— У вас десять минут, — сказал пациент и удалился.
Диди вошла. Том сразу понял, что она сейчас разревется.
— Врачи сказали, что ты ранен не очень серьезно. Скажи мне правду.
— Ничего страшного. Пули попали в мякоть.
Две слезы скатились по ее щекам. Она сняла очки и поцеловала его в губы.
— Со мной все в порядке, — сказал Том. — Я рад, что ты пришла, Диди.
— Неужели ты думал, что я могла не прийти?
— Как ты узнала, что я здесь?
— Как я узнала! Да радио и телевидение только о тебе и говорят. Тебе очень больно, Том?
— Герои равнодушны к боли.
Она поцеловала его еще раз, оставив влагу у него на лице.
— Мне невыносима мысль, что тебе больно.
— Да ничего я не чувствую! Обо мне здесь так заботятся. Только выгляни в окно. Каков вид, а?
Она взяла его за руку и прислонилась щекой к его ладони. Затем она посмотрела в окно.
— Ну, как вид?
Она колебалась еще какое-то мгновение, прежде чем сказала:
— Конечно, сейчас не время, но ты должен знать, что рисковал жизнью зазря.
Господи, насколько мне сейчас не до этого, подумал Берри и попробовал сменить тему.
— Недавно мэр и комиссар полиции приходили проведать меня. Я произведен в детективы. Третьего ранга, я думаю.
— Но ведь тебя могли убить!
— Это моя профессия. Я — полицейский.
— Ты мог погибнуть ради того, чтобы спасти городу миллион долларов!
— Речь шла также о жизни людей, не забывай об этом, — сказал он мягко.
— Я не буду спорить сейчас. Ты страдаешь, и я не могу сейчас ссориться с тобой.
— Но?
— Но когда ты поправишься, я заставлю тебя пообещать, что ты уйдешь из полиции.
— А я, когда поправлюсь, заставлю тебя пообещать, что ты уйдешь из Движения.
— Знаешь, если ты не видишь разницы между прислужничеством этим фашистам и борьбой за свободу, за права людей…
— Диди… Не надо речей. Я знаю, что у тебя есть убеждения, но ведь и у меня тоже…
— Полицейский долг? Это твои убеждения? Ты же говорил мне, что тебя постоянно одолевает миллион сомнений…
— Ну, может быть, не миллион, но я действительно сомневаюсь. Но этого еще недостаточно, чтобы все бросить.
Он потянулся за ее рукой. Сначала она отпрянула, но затем сдалась.
— Мне нравится моя работа. Конечно, не все в ней хорошо. Многое действительно мне не по душе. Но пока не могу ничего решить.
— Они купили тебя, — ее глаза потемнели, однако руки она не отняла. — Они купили тебя, и притом дешево.
Он покачал головой:
— Нет. Пока нужно оставить все как есть, а потом я либо решу окончательно остаться, либо уйду.
Знакомое лицо пациента появилось в дверном проеме.
— Вынужден напомнить, что время истекло.
— Я думаю, нам нужно прекратить встречаться, — сказала Диди. Она решительно направилась к двери, но остановилась и, обернувшись, посмотрела на него.
Он подумал, что еще не поздно вернуть ее, есть время все изменить, нужно только сказать что-нибудь, но… он промолчал. Игра кончилась. Да, кончилась та веселая и печальная детская игра, в которую они играли столько месяцев. Разрыв был, видимо, окончательным, и надо было смотреть правде в глаза.
— Как хочешь, Диди, — сказал он на прощание. — Я прошу только, подумай вначале как следует.
Он не видел, как она ушла, потому что между ними возникла фигура его нового товарища.
— Минут через десять — пятнадцать начнет понемногу болеть, — сказал он.
Берри подозрительно уставился на него, но потом понял, о чем речь. То, что имел в виду ветеран, было всего-навсего физической болью.
В девять часов вечера Лонгмэн решился наконец включить радио. Новости в основном повторялись. Никаких изменений. Единственным упоминанием о спасшемся от погони преступнике было заверение, что полиция делает все возможное для его поимки. Он выключил приемник и побрел в кухню без особой цели. Просто он не знал, куда себя деть, и потому слонялся из комнаты в комнату. Пояса с деньгами он снова надел на себя, потому что постель показалась ему не самым подходящим местом для пятисот тысяч долларов. Поверх он накинул плащ, отчасти, чтобы скрыть пояса, отчасти потому, что в квартире было прохладно. Как обычно, экономят на отоплении.
Он посмотрел на покрывавшую кухонный стол клеенку и впервые по-настоящему обратил внимание, как она неприглядна, как потерта, сколько на ней порезов и царапин. Что ж, теперь он сможет позволить себе купить новую. Впрочем, теперь он сможет позволить себе переехать в другое место — в любую часть страны по своему выбору, что там — в любую страну мира. Скорее всего, он махнет во Флориду, как мечтал когда-то. Солнце круглый год, легкий роман с какой-нибудь вдовушкой, которая не прочь слегка встряхнуться…