Себе Донка отрезал только «ка» и получился крутой титул, а титул обязывает, титул привёл к резкому росту смертности среди старожилов улицы.
Крыс последний из могикан, но Дон всё медлит: не будет Крыса останется лишь наезженная колея рутины к раку в поместье на юге Франции или в Швейцарских Альпах.
– Смотришься как лондонский жених, Крыс. Какая хрень тебя так тонизирует? А то завидно даже.
– Хочешь и меня воткнуть в эту коллекцию? Вон возле радиолы ещё место есть – «Крыс, эпоха золотого века улицы, экспонат руками не трогать».
Вместо ответа, Дон рассмеялся мерным смехом, почти не раздвигая узких губ. Они обменивались словами, которые уже не имели смысла. Оба знали уже, что оба знают, что Дон просто заскочил проститься с прошлым.
– Клёвый ты мужик, Крыс, но у меня дела стоят.
– Прикинь, я даже знаю продолжение – в золотом веке говаривали: «Клёвый ты мужик, но зажился».
Дон хмыкнул, встал, щипнул себя за мочку уха и направился к выходу.
Телохрана двинула следом.
Отшагав метра два, верзила замыкающий сделал поворот кругом, приблизился к столу покинутому Доном и, стоя за спиной Нябади, доведённым до автоматизма движением достал из-под пальто и выстрелил из пистолета в грудь Крыса. Дважды.
Крыс и стул рухнули навзничь, разделились. Крыс оказался на полу, разбросав ноги под столешницей. Правая чуть подтянута к животу.
Чёрный робот сделал шаг вперёд и взвёл руку с пистолетом над лицом лежащего. Сбой программы помешал совершить контрольный выстрел.
Причина глюка—громоздкий абордажный пистолет—отскочил от его лба и упал на стол. Фигура в чёрном брякнулась на плитки пола. Нябадя стоял на коленях рядом с телом Крыса, ладони в липкой крови, что просочилась из одежды жертвы.
– Крыс! Нет! Ты клёвый мужик! Не уходи, Крыс!
– Сс… кеп… – невнятно бормотали коченеющие губы.
– Что? Крыс? Что?!
– Исс… кееп… – глаза закатились вверх и налево.
Нябадя проследил последний взгляд – по проходу между столов поспешал второй здоровила в чёрном, привычно выхватывая ствол из-под пальто.
– Аааа! – Вспрыгнув с пола, Нябадя резко шлёт пистоль оконное стекло и боковым кувырком через спину по поверхности стола вываливается сквозь звон ширящегося пролома на заснеженный тротуар снаружи.
Чёрнопальтошник подбежал к столу. Мешает сука. Отбросив мебель прочь, он рукоятью пистолета в добивает острые клыки листового стекла в проёме и выпрыгивает в отпечаток тела Нябади на мелком пушистом снегу.
А тот несётся вон там поперёк сгустившегося к вечеру автомобильного потока, вопит:
– ИСКЕП! Крыс! ИСКЕП!
Догоняющий мчит без раздумий вслед, стреляет на ходу в чёрные с жёлтым клетки…
Ему платят за меткость стрельбы, за чёткое несение службы. От него ещё никто не уходил.
Уворачиваясь от визгливо тормозящих, гнусаво вопящих машин, он сокращает дистанцию.
Нябадя, не смолкая, несётся по прямой, по прямой. Вопит, как камикадзе.
Он аххуел? Решил убиться?
Так и не свернув, Нябадя вмазался в стену здания.
Спустя пару секунд подбегает чёрный наёмник, почти не запыхавшись.
Ошарашенно смотрит в каменную гладь глухой стены, под которой лишь нетронутый снег.
Сдвигает шляпу на затылок. Озирается…
Нябади нет нигде…
* * *
Бутыль #15 ~ Карьерный рост ~
С наступлением весны мне обломилась работа в Верховном Совете Нагорно-Карабахской Республики и опять, между прочим, через протекцию. К хорошему легко привыкаешь.
Гегам, которого я пару раз когда-то видел на общегазетных собраниях-летучках в кабинете главного редактора Максима, пришёл на нашу съёмную квартиру, Сатэник как раз дома была. Сказал, чтоб я зашёл в приёмную Председателя Верховного Совета на второй этаж Белого Дома, (ничего общего со временным жильём президентов США, в Степанакерте так именовалось здание Облисполкома, в отличие от Горисполкома, который Розовый).
Так я, конечно же, зашёл. От таких предложений не отказываются.
В приёмной сидела секретарша Вера, в летах уже, но и следы былой красоты присутствуют, которая сказала мне подождать, потому что Артур пока что занят. А за столом чуть пониже два федаина сидят, на бумажке карандашную игру играют типа Тренинга Ума, но только карандашом из-за отсутствия фишек и доски. Им же тоже надо время скоротать, пока Артур освободится.
Но что меня конкретно покоробило, так это их невнимательность по отношению к прекрасному полу. Вот он свой калаш с плеча сбросил на стол положил и ум карандашом тренирует, а без внимания, что его АК своим дулом точняк Вере в живот направлен, ну толстокожесть просто.