Хороший материал, и даже сгореть не успели.
С помощью крана, удалось перевезти балки от развалин кинотеатра во двор роддома для дальнейшей переброски в овраг, где находился наш недостроенный дом.
Однако переброска не удалась, поскольку планировалась к проведению в воздушном пространстве над узкой полоской земли между роддомовским забором и самим оврагом, по верхней кромке которого Рантик, житель трёхэтажки слева от роддома, развёл грядку двухметровой ширины по выращиванию бобов.
Длина стрелы крана позволяла перенести балки над огородом, где Рантик успел уже даже воткнуть два ряда жёрдочек, чтобы бобам было куда виться, когда прорастут.
К сожалению, в своей первой попытке крановщик Вазё задел одну из крайних жёрдочек.
Рантик прибежал, раскричался (он вообще такой несдержанный), выхватил пару противопехотных гранат из кармана и мамой поклялся пустить их в ход при малейшей дальнейшей попытке использования воздушного пространства над его грядкой.
Вазё сказам мне, что не может работать в такой обстановке, потому что от этой войны все уже стали ё*бнутыми, сложил свой кран и уехал.
Поэтому мне пришлось пилить балки до нужного размера во дворе роддома (главврач Брина высунулась из окна своего кабинета на втором этаже, но потом не стала возражать), и уже в укороченном виде перетаскивать их вдвоём с Арамом (братом Сатэник) на наших плечах в обход грядки ё*бнутого Рантика, сбрасывать в овраг, а там тащить в обратном направлении к месторасположению нашего недостроенного дома.
На эту операцию ушло два дня (не считая предварительной распиловки).
Из благодарности за помощь живой силой, я помог Араму решить вопрос заготовки дров на зиму, подсказав, что можно использовать высоченную, но усохшую сосну возле центрального сквера «Пятачок», которая усохла то ли из-за повреждения её корней экскаватором при рытье щели-бомбоубежища в непосредственно близлежащем грунте, то ли из-за множественных осколочных ранений полученных в ходе войны за независимость Карабаха, когда даже стоявшему рядом с ней на постаменте гипсовому пионеру оторвало руку вместе с горном, или же вообще не знаю из-за чего.
Её-то я и предложил ему завалить с моим непосредственным участием.
Он не решался поднять руку на казённое дерево в общественном месте (хоть даже и усопшее) и меня отговаривал.
Тогда я составил соответствующую бумажку с разрешением от фиктивного Комитета Помощи Зимующим, настукал её пишмашинкой ПЦ ВС НКР и поставил под ней очень завитушную подпись, поскольку печати у меня не было.
Арам долго всматривался в конечный результат и согласился. По-видимому, подпись показалась ему достаточно убедительной (он в этом разбирается будучи художником и резчиком по дереву). А брёвна к нему во двор мы возили на самодельном самокате из одной доски и трёх подшипников-колёсиков, на которых подрастающая детвора Степанакерта каталась по крутым улицам до войны, не по центральным, разумеется.
По наводке тёщи, Эммы Аршаковны, я самочинно захватил двухкомнатную квартиру в пятиэтажном здании, которое построили до войны, но не успели закончить внутреннюю отделку и заселить.
Затем большую его половину разрушила артиллерия из Шуши, но два подъезда остались и даже жестяная крыша над ними не текла.
Квартира понадобилась потому, что домовладельцы нашей однокомнатной съёмной, Армо и Назик, собирались выдать замуж их старшую дочь Нару и планировали отвести молодожёнам первый, однокомнатный этаж, ведь счастье дочери важнее побочного дохода.
И как всегда, всё оказалось только к лучшему – захваченная квартира находилась в пяти минутах ходу от недостроенного дома.
В квартире я сложил печку из огнеупорного кирпича (большая редкость среди Карабахских жестяных), который собирал в развалинах Детской Библиотеки возле того же «Пятачка», а затем катил его на самодельной тачке, чему способствовало отсутствие дорожного движения, особенно если сирены выли.
Старинное железное колесо для тачки мне подарил Нерсес, тесть Вани сварщика, с которым мы трудились на прокладке газопровода до войны, а вместительный ящик я сделал из большого листа алюминия, бывшего дорожного знака.
Ручки тачки тоже были алюминиевые и очень прочные—от носилок для переноски раненых, чей брезент настолько пропитался кровью, что госпиталь (бывшая облбольница рядом с роддомом) просто выбросила их на свою свалку.