— Я хочу сказать, что перед облучением их приводили в пятый барак и засовывали в задний проход деревянную палку, чтобы вызвать извержение семени, проанализировать его и выяснить, не импотенты ли они.
— Я про это ничего не знал.
— Их брили перед операцией?
— Да, их готовили, как обычно.
— Они выражали протест?
— Конечно, им это не нравилось. Я говорил с ними и убеждал их, что это необходимо для спасения их жизни.
— Насколько я помню, в ваших показаниях говорилось, что вы удаляли только отмершие семенники и яичники?
— Да.
— Откуда вы знали, что они отмерли?
— Об этом было легко судить по огромным радиационным ожогам.
— И в ваших показаниях говорилось, что вы опасались развития рака в результате облучения.
— Да.
— Поэтому вы оперировали их, будучи твердо убеждены, что делаете это ради их блага.
— Да.
— Вы никогда не говорили кому-нибудь из них: «Если я не отрежу их тебе, немцы оторвут их мне»?
— Я категорически отрицаю эту ложь.
— Вы никогда так не говорили?
— Нет, никогда.
— В ваших показаниях говорится, что иногда вы ассистировали доктору Лотаки.
— Да, раз десять.
— Вы никогда не слышали, чтобы он это говорил?
— Нет.
— Вы сказали, что предпочитаете спинномозговое обезболивание.
— В данных условиях и для данного типа операций.
— И в ваших показаниях говорится, что предварительно вы делали укол морфия.
— Да.
— Но ведь инъекция в спинной мозг довольно болезненна даже после укола морфия?
— Нет, если ее делает опытный хирург.
— А зачем тогда нужен предварительный укол морфия?
— Чтобы вызвать чувство покоя и полубессознательное состояние.
— И все это вы делали в операционной?
— Да.
— Несмотря на то что операционное поле было отгорожено от глаз пациента простыней, он, вероятно, мог что-то видеть в рефлекторе лампы, которая находилась над ним?
— В рефлекторе отражение сильно искажается.
— Значит, вы не видели необходимости давать пациентам общий наркоз?
— Мне приходилось каждый день делать столько самых разных операций, что я был вынужден использовать самый быстрый и безопасный метод.
— В каком состоянии находились эти пациенты во время операции?
— Они были сонные и в полусознании.
— Я хочу высказать предположение, доктор Кельно, что они бодрствовали и были в полном сознании, потому что никакого укола морфия не получали.
— Но я же сказал, что делал им укол морфия.
— Верно. Теперь скажите, присутствовал ли на этих операциях Фосс?
— Да.
— И он рассказывал вам, чем занимается? Вы знали, что он экспериментирует с методами стерилизации здоровых, полноценных людей?
— Я это знал.
— И конечно, он проводил эти эксперименты потому, что в то время никто не знал в точности, можно ли с помощью рентгеновских лучей провести стерилизацию?
Кельно вцепился в перила трибуны и молчал: ловушка, расставленная Баннистером, была очевидной. Он бросил быстрый взгляд на своих адвокатов, но те сидели неподвижно.
— Ну так как же? — все так же тихо произнес Баннистер.
— Как врач и хирург я кое-что знал о вредном действии рентгеновского облучения.
— Я высказываю предположение, что на самом деле никто ничего об этом не знал. Я высказываю предположение, что никаких исследований в этом направлении ранее не проводилось.
— Возможно, Фосс консультировался с каким-нибудь радиологом.
— Я полагаю, что нет. Я полагаю, что и сейчас ни один радиолог не может сказать, какая доза облучения может стерилизовать полноценного человека, потому что никаких исследований в этой области не проводилось.
— Любой медик знает, что облучение вредно.
— А если это было известно, то зачем Фосс проводил свои эксперименты?
— Спросите об этом Фосса.
— Его нет в живых, но вы, доктор Кельно, с ним тесно общались, когда он это делал. Я полагаю, что Фосс хотел выяснить, какая доза облучения необходима для стерилизации здорового человека, потому что он этого не знал и никто этого не знал. И я полагаю, что он говорил вам, зачем это делается, и что вы тоже не знали, какая нужна доза. Теперь двинемся дальше. Доктор Кельно, что делали потом с удаленными семенниками?
— Не знаю.
— Их не забирали в лабораторию, чтобы выяснить, сохранилась потенция или нет?
— Возможно.
— Вот поэтому я и полагаю, что удаление облученных семенников было вторым этапом эксперимента.
— Нет.
— Но когда этих людей подвергали облучению, на этом эксперимент еще не заканчивался, верно?