— Конечно. Я буду рад. А Мэри?
— Не знаю. Если она будет здесь, это внесет лишнее напряжение. А дальше — посмотрим.
Вошла Анджела.
— Идите-ка оба, вам надо чего-нибудь поесть.
Терренс открыл перед Адамом дверь, а когда тот проходил мимо, бросился к нему в объятья и заплакал, как не плакал с детства.
Самолет леди Сары Видман приземлился в аэропорту Хитроу в два часа ночи. Сонный таможенник, зевнув, окинул взглядом десять мест багажа и сделал знак проходить.
Ее шофер Морган помогал носильщику нагрузить вещи на тележку, когда появился Джейкоб Александер и чмокнул леди Сару в щеку.
— Джейкоб, вам незачем было приезжать сюда в такую рань.
— Как вы долетели?
— Обыкновенно.
«Бентли» отъехал от аэропорта. За ним следовало такси с вещами, которые не поместились в багажнике. Они миновали туннель, по развязке выехали на автостраду и помчались в сторону Лондона.
— Как идет дело?
— Ну, первый раунд выиграл, конечно, сэр Роберт. Вы успешно съездили?
— Да. Про Соботника что-нибудь слышно?
— Никаких следов. И Арони говорит, что особенно надеяться не на что.
— Тогда Эйбу просто придется разрешить Питеру Ван-Дамму дать показания.
— Нет, тут уговорить его не удастся. Я приехал сегодня встречать вас, Сара, потому что должен выговориться. Меня беспокоит Марк Тесслар. Мы побывали у него в Оксфорде, чтобы взять дополнительные показания, и поняли, что он очень болен. Только недавно он оправился после тяжелого сердечного приступа. Во всяком случае, мы решили рискнуть и сделать ставку на этого Лотаки — на того, кто делал некоторые операции вместе с Кельно. Он в Польше, в Люблине, работает хирургом в больнице. Теперь он безупречный коммунист, и никакого дела против него не возбуждалось. Мы исходим из того, что, если он поможет нам в Лондоне, это может помочь ему в Польше, и поэтому он, возможно, даст показания.
— С другой стороны, он может решить дать показания в пользу Кельно — так ему будет легче остаться незапятнанным.
— Мы понимаем, что это риск, но нам приходится делать кое-какие отчаянные ходы.
Машина остановилась на Беркли-сквер.
— Джейкоб, завтра я буду не в состоянии показаться в суде. Будьте любезны, передайте Эйбу, что я позвоню ему после заседания.
— Сара…
— Да?
— Почему вы не хотите, чтобы я сказал ему, сколько денег вы собрали и сколько пожертвовали сами?
— Понимаете, он столько взял на себя. Пусть чувствует, что за ним стоят невидимые друзья, разбросанные по всему миру. Кроме того, он терпеть не может, когда евреи собирают на что-нибудь пожертвования.
4
— Прежде чем я продолжу свои вопросы, милорд, сэр Адам хотел бы сделать заявление.
— Милорд, я хочу принести извинения за то, что не сдержался вчера, — дрожащим голосом произнес Адам.
— Это иногда случается, — сказал судья Гилрей. — Я уверен, мистер Смидди и сэр Роберт разъяснили вам, что подобные вещи в британском суде недопустимы. При всем уважении к нашим американским друзьям мы не позволим превратить заседание английского суда в цирк, как у них. Суд принимает ваше извинение и предупреждает, что в случае повторения к вам будут приняты самые строгие меры.
— Благодарю вас, милорд.
— Вы можете продолжать, сэр Роберт.
Сэр Роберт несколько раз приподнялся на носках и потер руки, разогреваясь.
— Сэр Адам, вчера перед перерывом вы показали следующее. После того как штандартенфюрер Фосс сообщил вам и доктору Лотаки, что вы должны будете удалять отмершие органы, вы переговорили со всеми другими врачами из заключенных, кроме доктора Тесслара. Так?
— Да.
— Скажите точно, к какому мнению вы пришли? Что решили?
— Мы знали, что доктора Дымшица отправили в газовую камеру, и имели все основания считать, что Фосс не шутит, обещая отправить и нас туда же. Мы знали от него, что пациентов будут оперировать неумелые санитары-эсэсовцы, а это неминуемо будет означать увечья. Мы решили спасти как можно больше людей и в то же время попытаться уговорить Фосса сократить масштабы экспериментов.
— Так. И после этого вас и доктора Лотаки время от времени вызывали в пятый барак для удаления отмерших семенников и яичников?
— Да.
— Сколько раз примерно это происходило?
— Раз восемь — десять. Во всяком случае, не больше дюжины. Я не знаю насчет доктора Лотаки — вероятно, столько же.
— Вы также ассистировали ему?
— Иногда.